Александр Тамоников - Кровь на Дону

— Добре, вино у нас знатное.

За день был собран обоз из пяти телег. От дружины в нее вошли возчики, Алексей Глухов и Борис Суля, от станицы — трое казаков, вместе с ними охранный десяток Фатея Чебаря. Две большие сумы собрала Лидуха, а Горбун ей помогал. Судя по звукам, что частенько доносились из хаты, они занимались не только подготовкой к походу. Но собирались.

Савельев с атаманом решил поначалу поглядеть, как переправится обоз с охранным десятком, и уже потом начать движение дружины и сотни.

Как начало темнеть, с реки ушли судна. Сегодня их вообще было мало, две галеры да пара баржей, что тянули с левого берега рабы. Внутри баржей сидели такие же невольники. Они по ходу менялись, подгоняемые плетками турок и крымчаков. По берегу прошло до двух сотен османов. Конные, они, поднимая пыль, шли без оглядок на другую сторону реки. А перед заходом солнца недалеко от переправы, саженях в трехстах ниже по течению, вдруг встал отряд крымчаков, в три десятка воинов. То грозило сорвать переправу, но после вечерней молитвы и трапезы крымчаки скрылись с того места и пошли далее к сотням османов, с ними спокойнее.

В вечерние сумерки, когда еще ночь полностью не вступила в свои права, казаки вытащили из прибрежных кустов свои плоты и лодки. Подошел обоз. Вперед на лодках ушли разведчики. С левого берега они подали сигнал и светили факелами, показывая место пристанища плотов. Переправу провели быстро. Лошадей пустили плыть с всадниками, что было сделано без всяких приключений. Обоз, переправившись на левую сторону, с ходу пошел на восток, уходя глубже в поле. Плоты и лодки вернулись к правому берегу.

Ждать, покуда их спрячут, Савельев не стал, подозвал к себе Малюгу:

— Начинаем путь, Антип. Один десяток вперед головным дозором, другой в замыкание. На западную сторону хватит трех-четырех человек, десятка любого.

— Где пойдет дружина? — спросил сотник.

— Посредине сотни за вторым десятком. Там же должен быть и ты.

— Понял.

Сотня построилась за станицей. Казаки прощались с бабами, стариками, детишками, заходя в хаты, посему провожавших за околицей не было.

Под свет рождающихся на ночном небосклоне звезд дружина и сотня начали первый переход. Летние ночи короткие, и надо было поспешать. Без обоза двигались быстро. Лидуха обзавелась конем и ехала рядом с Горбуном, который травил ей байки о жизни своей несчастной на Москве. Ратники, слыша их, незаметно усмехались, уж они-то знали все про несчастную жизнь Осипа. Гадали, заберет ли он Лидуху на Москву, если удастся вернуться? Сошлись на том, что заберет. А казачка быстро разберется с соперницами, и Горбун, наконец, заведет полноценную семью. Но это только в случае, если дружина вернется на Москву, а не поляжет в южных землях, исполняя наказ государя.

На день остановились в балке у хутора Кульский. В селение заходить не стали, соблюдая секретность. Обустроились, выставив дозоры, отдохнули и с закатом продолжили путь. К рассвету четвертой ночи, пройдя переходы: Кульский — Евсеев Двор — хутор Беляев, вышли к озеру Керчик. Оно называлось так из-за станицы, что стояла верстах в пяти. По берегам кусты, кое-где сосны, дубы, пирамидные тополя. Дозор сотни нашел подходящий овраг. В нем встали на дневной отдых. Отдыхали до полудня. Затем приводили себя в порядок, мылись в озере, молились, трапезничали. После того Савельев с Малюгой прошли к берегу реки.

По Дону вверх поднимались галеры с рабами и ратниками. Проходили и другие суда, похожие на струги, малые галиоты, загруженные мешками и бочонками. По левому берегу также тянулась колонна рабов, подгоняемых конными турками и крымчаками.

— Много народу идет к переволоке, — проговорил сотник.

— Много, Антип, — согласился князь, — выставляя людей на многие версты к Волге. У начала канала всех держать не станут.

— То понятно. Непонятно, как турецкие судна проходят перекат, ведь тут глубины нет ничего.

— У османских и турецких судов осадка малая. Как видишь, проходят.

— Может, средину углубили?

— Может, и так, но то проверим ныне же ночью.

Сотник сорвал травинку, стал ее задумчиво жевать.

— Что за мысли у тебя, Антип?

— Да вот думаю, получится ли нам нанести большой вред османам и крымчакам?

— Получится.

— У тебя есть план, как действовать у брошенных селений?

— Есть задумки, а также цель, что определена государем и князем Серебряным. А план? Долго ли его сделать?

— Без плана не можно, князь. Без него бардак выйдет.

— Ты не волнуйся, Антип. Давай поначалу перелезем через Дон, дойдем до Галурмака и Карачука, обустроимся, тогда и порешим, что и как делать.

— Верные слова молвишь, князь. На реке тут наблюдателя посадить?

— Да, и двоих, — подумав, кивнул Савельев. — Двоих, чтобы не менять и чтобы они могли отдыхать. Но предупреди казаков, которых назначишь, быть осторожными, с галер наверняка внимательно смотрят за берегами.

— Казакам напоминать не треба, сами знают о том.

— Ну, гляди, они твои люди, ты их лучше меня знаешь.

Князь и сотник отошли от берега и по полю вернулись к стоянке у озера. Малюга назначил наблюдателей, и те ушли к Дону. Казаки и ратники дружины готовились к переправе и последнему скорому переходу к последнему пункту похода. За дружиной смотрел Гордей Бессонов.

Горбун вился возле Лидухи, помогая ей, чем можно.

Завидев это, князь позвал богатыря:

— Осип!

Тот обернулся, машинально схватившись за пояс, под которым сабля. Шестопер был приторочен к седлу в суме.

— Да?!

— Поди сюда!

— Ага, иду, воевода! — Горбун подошел, поправил рубаху, штаны, пояс: — Слушаю, воевода.

— А ну, отойдем, Осип, — наказал Савельев.

Горбун, почувствовав неладное, напрягся:

— Как скажешь.

Отошли к одиноко росшему тополю, вокруг которого был «снегопад» из его пуха.

— Не много ли времени ты тратишь на бабу, ратник? — заговорил Савельев.

— Так помогаю. Ей тяжко таскать бадьи с водой.

— В станице она это делала легко и постоянно.

— Так то станица, там коромысло, бадьи поменьше, да и для себя только. Тут же надо в озеро зайти, отыскать родник, оттуда набрать на всю нашу ор… на всю нашу рать…

— Ты мне вот что, Осип, скажи, — прервал его князь, — с Лидухой будет то же, что с Клавкой и Зинкой?

— Нет, воевода, больше такого распутного не будет, — с серьезным видом ответил Горбун. — Лидка — моя баба. Как закончу все дела, привезу на Москву, женюсь. Вот те крест, женюсь. — И он трижды перекрестился.

— А дадут прежние любовницы? — усмехнулся Дмитрий.

— Кто их спросит? До сего времени, признаюсь, слабость к ним проявлял, потому как жалко отпускать было, да и мне треба случка. Ныне же другое дело. Лидуха лучше всех.

— Влюбился, что ли?