Юлия Латынина - Христос с тысячью лиц

Тут надо отметить, что так как в древности не умели гранить камни, то жемчужины с их идеально круглой формой считались самым дорогим видом камня и занимали в табели о рангах то место, которое сейчас отводится бриллиантам.

Апостол Иоанн, который обращал магистратов и побеждал жрецов, никак не мог пройти мимо вызова, брошенного философом. На глазах толпы он воссоздал из праха раздавленные жемчужины и объяснил Аттику и Евгению, что христианское учение гораздо лучше: согласно ему имущество надо не уничтожать, а отдать для раздачи бедным самому Иоанну.

После этого чуда оба молодых богача и языческий философ обратились в веру Иоанна. Имущество их было продано, деньги были розданы, и «большое множество верующих присоединились к апостолу» {212}.

Увы, дьявол, «правитель тех, кто любит этот мир», на этом не успокоился. Как-то, придя в Пергам, два бывших богача, Аттик и Евгений, босоногие и в рубище, увидели собственных слуг в серебре и в шелках и в славе этого мира. «Сердце их было пронзено стрелой дьявола» {213}. Они сочли свой отказ от богатства поспешным и опрометчивым.

Тогда Иоанн решил преподать им предметный урок. Он велел принести хворост из леса и гальку с местного пляжа, и в один момент, не хуже Воланда на сцене театра «Варьете», обратил сучья в золотые слитки, а гальку – в драгоценные камни.

С презрением он вручил эти бренные безделушки своим бывшим ученикам.

«Тот, кто любит деньги, есть служитель Маммоны, а Маммона есть имя дьявола, который царит над плотскою выгодой, и хозяин тех, кто любят мир», – сказал Иоанн {214}.

Трудно сказать, убедили ли бы эти слова молодых людей, смущенных самим Сатаной, но у Иоанна под рукой было и кое-что получше слова.

Дело в том, что в этот самый момент к апостолу Иоанну принесли мертвого юношу. Иоанн воскресил его, и воскресший немедленно рассказал изумленным Аттику и Евгению о том, что он собственными глазами после смерти видел, как ангелы рыдали, а Сатана радовался падению Аттика и Евгения.

При виде такого несомненного свидетельства Аттик и Евгений упали Иоанну в ноги, умоляя его превратить золото и драгоценности обратно в ветки и гальку.

Таким образом, триумф Иоанна над всеми аспектами античной цивилизации был полон. Он обратил язычников в их собственном языческом театре; он разрушил их храм; и он превзошел их философов.

Между тем Сатана продолжал строить козни Иоанну. Он овладел неким Каллимахом – юношей, внезапно воспылавшим страстью к христианке Друзиане. Каллимах искал день и ночь возможности встретиться с Друзианой, а когда она умерла, решил с отчаяния совокупиться с трупом, «будучи распален ужасной страстью и одержим многоликим Сатаной» (Деян. Ин. 70:1).

«Эта настойчивость, с которой Каллимах пытался овладеть умершей матроной, бесспорно, иллюстрирует идею о том, что плотский секс есть связь с трупом», – замечает Ричард Перво {215}.

Одержимый плотской страстью Каллимах подкупил раба Фортуната, который провел его в гробницу. Однако, едва наш некрофил приступил к делу, на него обрушилось ужасное возмездие: откуда ни возьмись появившийся змей укусил раба и обвил нечестивца.

Мы можем себе представить нешуточное изумление апостола Иоанна, который явился вместе с верующими воскрешать Друзиану и застал в гробнице, кроме нее, два еще совершенно посторонних трупа, один из которых к тому же был обвит огромным змеем.

Даже и современный следователь встал бы в тупик, пытаясь разгадать, что именно произошло: ведь свидетелей произошедшему не было, а труп не допросишь. По счастью, у апостола Иоанна не было такого ограничения: он немедленно воскресил Каллимаха, и тот не только чистосердечно раскаялся в своей страсти к плотскому сексу, но и беспрекословно уверовал в Христа.

При виде спасения еще одной души Иоанну осталось только воздать хвалу Господу, а также воскресить еще и раба Фортуната. А так как в видении, ниспосланном Иоанну Господом, ничего о воскрешении этого злобного раба не было (ему было приказано воскресить одну Друзиану), то Иоанн истолковывает это в том смысле, чтобы поручить воскресение раба самой Друзиане.

Та немедленно подходит к телу раба и произносит заклинание:

«Иисус Христос, Бог эонов, Бог Истины, тот, кто даровал мне видеть чудеса и знамения, и дал мне часть в его имени; ты, который вдохнул себя в меня в своих многих ликах» , – говорит она (Деян. Ин. 82:2–3).

Однако воскрешение не идет рабу на пользу. Он оказывается исключительно неблагодарным существом. Едва воскрешенный, он начинает браниться: «Вот до чего дошла власть этих ужасных людей! – восклицает он. – Не хочу я быть воскрешенным, лучше я помру, чем видеть их!» – и убегает (Деян. Ин. 83:3).

Наглый поступок этого подлеца, отказавшегося от воскресения и жизни вечной, не остается безнаказанным. Помолившись, Иоанн сообщает братьям и сестрам, что дух, обитающий внутри него, сообщил ему, что Фортунат вот-вот умрет от змеиного яда: и так, как Иоанн предсказал, оно и оказалось. Человек, который отказался обращаться, умер, и это было чудо. «Дьявол, – напутствовал его в последний путь Иоанн, – ты заполучил своего отпрыска» (Деян. Ин. 86:5).

Между тем воскрешенная Друзиана заявила довольно-таки важную вещь. Она заявила, что ее воскресил не Иоанн. Она заявила, что ее воскресил Христос.

Лично.

При этом он был многолик.

И один из его ликов был лик Иоанна.

«Господь явился мне в гробнице в облике Иоанна и в облике юноши» (Ин. 87:2), – заявляет Друзиана. Точно так же в «Деяниях Фомы» Христос явился царевичу и царевне в облике своего близнеца Фомы.

Это наблюдение Друзианы и дает Иоанну повод для теологического экскурса, которое, по сути, является небольшим Евангелием и центральной частью «Деяний».

В сжатом виде и от первого лица апостол Иоанн, как свидетель, рассказывает о своих совместных странствиях с Иисусом Христом. Его рассказ, по сути, является второй ступенью гностической инициации {216}.

Согласно Иоанну Иисус был не человек, а Бог, принявший подобие человека.

Когда Господь призвал его для служения, то брату Иоанна Иакову показалось, что их зовет ребенок, а самому Иоанну – что их зовет взрослый мужчина в расцвете сил (Деян. Ин. 88:4–9). Когда они пристали к берегу, Иаков увидел цветущего юношу, а Иоанн – лысого старика с седой бородой (Деян. Ин. 89:1).

Глаза Иисуса никогда не моргали (Деян. Ин. 89:3). Иногда он был невысокий и невзрачный мужчина, а иногда достигал головою небес (Деян. Ин. 89:4). Когда голова Иоанна лежала на его груди, Иоанну иногда казалось, что эта грудь материальна, а иногда ему казалось, что ее вообще нет (Деян. Ин. 93:2). Иисус не оставлял следов (Деян. Ин. 93:6).