Игорь Болгарин - Хмель свободы

Он, свесившись с печи, привлек ее к себе. И она обхватила его…

– Ой, видно, я сильно багато тебе свого отвару дала, – прошептала она, заползая под кожушок. – А може, меня хто саму обпоив!.. Чи це судьба?

Придерживая длинную, не по росту, шашку, Нестор взбежал на второй этаж бывшего имения Данилевских, ныне коммуны. Ворвался в комнату. Настя полудремала на постели, книжка, которую она пыталась читать («Вадим» Лермонтова), лежала рядом.

– Ну як? – спросил Махно.

– Скоро… – мгновенно проснувшись, с улыбкой ответила Настя. – То заболыть, а то отпусте.

– Бабка вже тут, – доложил вошедший вслед за Нестором Степан. – Внызу, в коморци отдыхае…

– Яка бабка? – обозлился Махно. – Давай сюда лекаря с Александровска. И мигом!

– Кони втомлени…

– Бери любых!..

– А в случае, ликарь не схоче?

– Шо значить «не схоче»?

Каретников, который стоял под дверью, всунул в комнату голову, внушительно посоветовал:

– Скажеш лекарю, шо Нестор Ивановыч дуже ласково просыть.

– Добре, – усмехнулся Степан и опрометью кинулся в конюшню запрягать лошадей.

В зале заседали черногвардейцы. Перед Нестором, Лашкевичем, Григорием Махно высилась куча бумаг. Время от времени в зал доносился Настин крик. Нестор вскакивал, начинал расхаживать по паркету под строгими взглядами отцов анархии из золоченых рам.

– Ну, нечего! Нечего к бабьим крикам прислухаться! – повторял он соратникам (а на самом деле себе). Снова садился.

– Така плутанына! – сказал Лашкевич, показывая Нестору то на одну, то на другую бумагу. – От почитай!

– Сам читай! – Нестор был не в силах сосредоточиться. – На то у тебя очки на носу!

– От Центральной рады третий Универсал, – заглядывая в бумагу, стал пересказывать Лашкевич. – З Киева. За ноябрь… Признають Украину в состави России… Од Центральной рады четвертый Универсал… за январь цього восемнадцатого года… Объявляють повну независимость од России… А це – из Харькова. Ультиматум од Первого Всеукраинського съезда Советов… объявляе Центральну раду вне закона… Ну, дети, ей-бо!

Раздался резкий крик Насти. Нестор вскочил, заметался вдоль портретов. В его глазах читалась полная растерянность.

– Та читай! Читай, шо там ще!

– Центральна рада начинае переговоры з нимецьким кайзером про помощь проты большевиков… Донецко-Криворожска Совецка Республика объявляе незалежнисть от всех. Тепер буде независима Республика ДэКаСээР.

Снова раздался крик. Нестор заткнул уши.

– Ты читай, читай! Там бабские дела, а тут наши!

– Одесска Совецка Республика тоже обьявляе независимость и требуе од нас дви тысячи новобранцев… и грошей…

– Дулю с маком, – ответил Нестор. – Кто там ще шо требуе?

– Повстанческе правительство Таганрогу просыть грошей…

– Сколько?

– Не пышуть. И печатка непонятна…

Немного подумав, Нестор объявил:

– В общем, хлопцы, надо нам свою армию строить, таку, какой ще не было. Анархическу. Непобедиму. А то соседи нас завоюють. Новобранцев наших им давай… Нашли дурней!

Хлопцы тоже возмущенно загалдели.

– Нестор, ну а в случае, если германци до нас и вправду пидуть? – спросил Григорий. – У ных сила!

– Проты бугая не сыльно пидеш, – согласился и Лашкевич.

– А волк як против бугая йдет?.. На рога не лезет. Подкрадается с-под низу и выпускает кишки… Найдем и на германца управу!.. – бросил Нестор, не переставая нервно расхаживать по залу.

Бабка в белом окровавленном переднике приоткрыла дверь:

– Нестор Ивановыч! Пан ликарь зове…

Махно побежал по коридору.

Настя со счастливым лицом лежала в кровати, а доктор держал на руках смуглого, липкого, в слизи и крови младенца, который вначале пищал, а потом принялся орать на все имение.

– Поздравляю, гражданин Махно! Хлопчик! Здоровый!..

Повитуха тут же вытолкнула Нестора за дверь:

– Через час, Нестор Ивановыч! Поглядилы – и хватыть.

А в зале – когда только успели! – среди бумаг уже стояла четверть самогона и лежали аккуратно нарезанные колбаса, сало, хлеб, лучок.

– Поздоровляем, Нестор!.. З сынком!.. Хай буде здоров!..

Выпили, закусили. Отметили как бы между делом.

– Шо, може, мобилизацию объявым, Нестор? – спросил Лашкевич.

– Яку ще мобилизацию! Этим узурпаторы занимались… царизм! Власть! А мы безвластники!..

– А як же тогда воевать?

– Армия, хлопцы, будет добровольна. Партизанськая. Такая, шо ее не видно и не слышно. Свистнул раз – собрались, свистнул два – разошлись. На конях. Укусили – отскочили. Другый раз укусили – кишки выпустили.

– Це дело, – кивнул Григорий.

На лице Насти светилась счастливая улыбка. Возле нее лежал вымытый, спеленатый, накормленный младенец.

Нестор взял ребенка на руки. Стал разглядывать:

– А шо он такой сморщенный? И личико красное!

– У них у всех личики красные. Только ж из материнского чрева! Легко ли ему? – впервые улыбнувшись, сказал доктор.

– Это точно. Сидел, як в одиночке, а тут на тебе – воля!

– Там ему было тепло, уютно, безопасно, – возразил доктор. – А сейчас он впервые увидел этот жестокий мир.

– Ничего! – покачивал младенца Нестор. – Мы для него этот мир переделаем. Он настоящее счастье увидит. Иначе для чего ж мы мучаемся?..

– О-хо-хо, – только и смог сказать доктор.

– Эй, Вадим! – обратился к сыну Махно. – Вадим!

Он наслаждался звучанием этого имени, которое хотел бы носить сам. Но младенец вряд ли осознавал величие предназначенного ему призвания. Он жалобно кривил ротик. Плакал…

– Давай сюды! – попросила Настя. Она открыла грудь, сунула в чмокающий ротик сосок. Вадим стал жадно сосать…

Настя – кто только и когда научил – положила младенца животиком на свою крепкую ладонь, слегка похлопала по спинке, чтобы отрыгнул воздух.

Нестор глядел на молодую жену с одобрением и даже восхищением. Хорошая жинка ему досталась. Все так ловко делает. Настоящая мать!

– Смотри, смотри, як сосет, – умилился он. – Сильный!.. Корми его лучше, шоб здоровый вырос! Меня вон мамка не докормила – голодуха в те годы была. Выкормишь – защитник тебе будет! В обиду не даст!

Настя продолжала улыбаться.

В селе Богодуховка Нестор, собрав земляков, втолковывал им:

– Браты мои дорогие! Землю мы вам дали… коров, коней тоже. А возвернутся паны… чи, може, германцы захотят землю отобрать? Как тогда?

– Не дамо!

– Хочь зубамы глотку…

– Зачем же зубами? – возразил Махно. – Винтовки многие с фронта принесли… а у кого нет… – Он дал знак хлопцам. Каретников, Левадный, Григорий скинули с саней грязную холстину. Под нею в розвальнях было сложено оружие, отобраное у офицеров на мосту. – …Берите! И пусть тот, хто умеет, учит того, хто ще никогда не стрелял! Вырастет у нас, хлопци, армия, як пшенычные колоски с земли! Вольная, як ветер!