Анна Емельянова - Бастард Его Величества

Рэндалл засмеялся:

— На какие ухищрения ещё ты готов пойти, чтобы я не поехал ко двору?

— Поверь, я говорю искренне, — продолжал папаша Терри, — и я боюсь разоблачения. Тогда тебе предстоит множество испытаний.

Глаза Рэндалла затуманились: казалось, ещё немного — и он лишится чувств.

— Мне дурно, отец, — проговорил он и опустился на постель.— Боже! Какую ужасную тайну ты скрывал!

Опустившись на колени, папаша Терри взял его горячие пальцы в свои руки.

— Останемся у Ланкастера, — просил он. — Герцог — твой брат, но он никогда не догадается об этом. А при дворе есть люди, которые знают о связи короля с Эдит Монтгомери и о том, что какой-то менестрель спрятал их сына, родившегося в Спрингроузезе.

— Но им не известно, что им был ты, — ответил Рэндалл.

— Сейчас не известно, но правда может выплыть наружу.

— Что ты имеешь в виду?

— Сэр Филипп Монтгомери наверняка знает об истории, произошедшей в его замке, и о том, что сына леди Эдит спрятали простолюдины.

Почувствовав возвращение сил, Рэндалл оттолкнул папашу Терри.

— Собирайся в путь, отец, — сказал он. — Не забывай, что сэр Ральф будет ждать нас на рассвете во дворе замка. То, что я отпрыск короля, не позволяет мне забыть, что я — менестрель. Мы поедем ко двору, где я стану придворным поэтом и превращусь в жонглёра сэра Ральфа.

Не желая более вдаваться в споры, папаша Терри принялся складывать в мешок их пожитки и музыкальные инструменты.

— Если б ты был хотя бы рыцарем, — проговорил он, — ты бы сумел дать отпор вооружённому врагу.

— Придёт день, и я научусь делать это, — ответил Рэндалл.

Находясь под впечатлением от рассказа папаши Терри, он думал о том, что услышал о своей матери, прекрасной леди Эдит Монтгомери, о короле Эдуарде и своей судьбе.

«Во мне течёт кровь Плантагенетов, — рассуждал он. — Но я вырос среди бродяг и вилланов, среди запахов ремесленных лавок в крупных городах, уличных песен и ослиного молока в деревнях. Конечно, папаша Терри обучил меня грамоте и другим языкам, вроде провансальского наречия, норманнского произношения, французского или итальянского, чтобы я сумел блистать перед знатью. Но я никогда не допускал мысли, что прихожусь братом герцогам, у которых служил, и дядей Ричарду».

Усмехнувшись, Рэндалл подошёл к папаше Терри.

— Несмотря на то что я, как ты говоришь, сын графини Монтгомери и короля, — заявил он, — я не боюсь гнева Филиппа и козней врагов.

— Если твоё решение встретиться с врагами лицом к лицу, без страха разоблачения, столь же твёрдо, как твоя отвага, я не стану препятствовать тебе, а, напротив, буду всячески содействовать, — ответил папаша Терри. — Возможно, ты сумеешь преодолеть препятствия, подстроенные судьбой. Ты очень похож на своего отца, а он был известен доблестью. Идём же в Вестминстер.

До самого восхода менестрели не сомкнули глаз. Собрав наряды, подаренные герцогом, они молча лежал и на тюфяках в противоположных углах душной, тёмной комнаты.

Папаша Терри нисколько не жалел, что рассказал Рэндаллу правду. Наоборот, он вдруг впервые за долгие годы чувствовал облегчение и свободу. Но его заботило, сумеет ли Рэндалл, рассудительный, умный и смелый, одолеть предстоящие ему тяготы, ведь в душе этот молодой человек был очень искренним.

А Рэндаллу не спалось от вновь нахлынувших мыслей. Он думал о женщинах в судьбе своего отца: о королеве Филиппе, которую после женитьбы Эдуард III разлюбил, но от которой имел двенадцать детей; о возлюбленной леди Солсбери, обронившей повязку в присутствии короля, который подобрал повязку, провозгласив: «Honni soit qui mal у pense» [3]— и превратив деталь одежды в символ награды для своих подданных.

— Что поделаешь! Король любил женщин, преклонялся перед ними! — прошептал, глядя в постепенно серевшее оконце, Рэндалл. — И именно ему я должен быть признателен за то, что сейчас лежу здесь, любуясь разгорающимся восходом.

Внезапно он понял, что не только знатен, но и гораздо благороднее самого сэра Ральфа де Монфора, который пригласил его к себе жонглёром. Он осознал, что у него есть титул графа, потому что его мать, леди Эдит, была графиней, и что есть богатые владения в Йоркшире, где ныне правит его надменный кузен. Но папаша Терри поступил правильно, увезя его подальше от Спрингроузеза.

Так Рэндалл, уличный певец и слуга в замках своих братьев, дожидался раннего утра. Замок пробуждался: сновали слуги, со двора доносились голоса, ржание лошадей и позвякивание оружия.

Усевшись на тюфяке, папаша Терри, отогнав назойливых мышей, которые совсем не боялись людей, перекусил сыром и предложил сделать то же Рэндаллу, но молодой человек отказался. Есть не хотелось, хотя он знал, что им предстоит скакать весь день, а остановки в пути будут редки.

На лестнице, ведущей в башню, послышались шаги, а потом кто-то решительно постучал в дверь.

На пороге стоял одетый в доспехи сэр Ральф де Монфор. Обычно он предпочитал изящные одежды и упелянды с вышивкой и украшениями. Но в это утро, зная о мятежниках Уота Тайлера, он нацепил доспехи, которые всегда возил с собой: панцирь, кольчугу с железным капюшоном, натянутым на голову, поножи со шпорами, перчатки и низкий пояс, с которого свисал убранный в ножны меч. Второй меч висел у рыцаря за спиной, а кинжал держался на бёдрах.

— Я попросил конюшего герцога Ланкастера предоставить для тебя лошадь, что он и сделал, — сказал сэр Ральф Рэндаллу.

— А мне предстоит скакать на муле? — осведомился папаша Терри.

— Нет. Для тебя тоже нашлась хорошая лошадь, — сказал сэр Ральф примирительно. — Кстати, герцог был великодушен и настаивал, чтобы я взял его стражников, но я решил отказаться. Рыцарь с охранной свитой привлечёт гораздо больше внимания, чем без неё, а лишь с двумя друзьями.

Рыцарь был очень доволен, что уговорил Рэндалла стать его жонглёром, и не скрывал этого. Во дворе уже сновали с поручениями слуги, в кузнице бухал молот, и воздух наполнялся ароматами жаркого, готовящегося для герцога. Замок пробуждался.

Оседлав скакуна, сэр Ральф пустил его шагом, папаша Терри тоже уже был в седле. Перед тем как вскочить в седло, Рэндалл вгляделся в узкие оконца замка, надеясь увидеть человека, который, как он теперь знал, приходился ему единокровным братом. Но герцог ещё не проснулся. По крайней мере его нигде не было видно.

Рэндалл пустил лошадь иноходью вслед за скакунами сэра Ральфа и папаши Терри. Вдруг он услышал громкий возглас:

— Рэндалл! Рэндалл!

Из замка выбежал юноша и бросился к Рэндаллу.

Менестрель придержал лошадь, узнав в юноше Генри.

— Отец не сказал мне вчера, что ты уезжаешь, — проговорил сын герцога. — Почему он так поступил с тобой?