Анатолий Терещенко - Русь – неделимое будущее…

Говоря о причинах развязывания Первой мировой войны — автор ее называет Второй Отечественной войной против войск Германии и Австро-Венгрии, — стоит упомянуть мнение профессора истории из Кембриджа сэра Ричарда Джея Эванса:

«Сербия несет самую большую ответственность за развязывание Первой мировой войны. Сербский национализм и экспансионизм были глубоко разрушительными силами, а сербская поддержка террористов из «Черной руки» — чрезвычайно безответственной.

Но Австро-Венгрия несет лишь чуть меньшую ответственность за ее паническую и чрезмерную реакцию на убийство наследника престола Габсбургов…»

Надо отметить, что, с одной стороны, Франция всячески поощряла российскую агрессивность по отношению к Австро-Венгрии, а с другой — Германия поддерживала австрийскую непримиримость. Вот из этой искры и полыхнуло пламя большой мировой войны, унесшей миллионы военных и мирных граждан.

А еще, если четче сказать, то Первую мировую войну спровоцировала небольшая группа воинствующих высокопоставленных политиков и военных в Австро-Венгрии, Германии и России. Немцы особенно активничали в подталкивании австро-венгерского руководства к войне с Сербией, которая не желала воевать в 1914 году после двух войн: опустошительной Первой Балканской войны предыдущих двух лет и участия в составе Балканского союза (Болгария, Греция, Сербия и Черногория) против Османской империи в 1912 и 1913 годах.

После двадцати пяти лет правления последний германский император Вильгельм II, человек властный и агрессивный, возомнил себя мессией. Он считал, что ведет себя и свою страну — Второй рейх — к величию. Свою политику он нацелил на войну, которая, по его убеждениям, должна привести к «Большой победе». Немецкие и австрийские генералы, подпевая ему, считали именно это время благоприятным моментом для войны. Они утверждали, что «лучше начинать воевать, чем проявлять унизительное терпение».

Но, чтобы развязать войну с Сербией, Австро-Венгрии нужна была всесторонняя поддержка Германии, без которой решение о начале войны было бы невыполнимо. И все же некоторые трезвомыслящие политики в Берлине и Вене пытались локализовать конфликт на Балканах. Однако именно недалекость и просчеты российского царя Николая II, получившего заверение в поддержке России, раздули этот австро-сербский конфликт до размеров Европы, а потом и мировых масштабов.

К концу 1916 года среди политиков и пишущей братии как на Западе, так и в России стали возникать и шириться разговоры о том, что по мере продолжения европейской войны будет слабеть степень участия в ней России. Причину видели только в одном — в вероятной революции, которая приближается. И в случае ее свершения и победы она, естественно, поменяет власть. А новое руководство России может отдалить свои интересы от интересов Запада, если вообще не порвать нити взаимодействия.

И появилась вполне созревшая и опасная проблема: если от русских мужиков, одетых в грубые солдатские шинели, власть и командиры требуют жертв, необходимость которых они не понимают, — их патриотический порыв постепенно угасает. В конечном счете он был обречен сгореть.

В каждом боевом столкновении особенно кавалерия, гроза минувших сражений, сгорала, как береста, как сухие сосновые иголки, брошенные в горящий костер войны. Ее посылали с лихорадочной поспешностью на самые опасные участки фронта, намереваясь парализовать прорывы неприятеля. Направляли туда, где пехота уже не справлялась с атаками противника. Гибли кавалеристы и их верные боевые друзья — лошади.

А власть все требовала и требовала — вперед и только вперед!

За вторую половину 1916 года войска Юго-Западного фронта потеряли убитыми почти двести тысяч и ранеными более одного миллиона солдат и офицеров. Пропавших без вести, в основном попавших в плен, насчитывалось за этот период более ста пятидесяти тысяч.

В окопах среди солдатских масс все шире и смелее стали рассуждать о бесперспективности войны, о ее гибельных последствиях для простого народа из-за внушительной и непреодолимой мощи Германии. Говорили о фактах предательства среди правящей верхушки. Все чаще возникал вопрос: за какие интересы в бессмысленной и смертельной схватке с Германией все же сражается Россия в этой войне?

Упрекали царя как главнокомандующего в некомпетентности, а царицу в том, что, как только она стала вмешиваться в дела государственные, русская армия потеряла управляемость и стала настоящей мишенью для противника. Связывали такую деятельность супруги императора с немецкими корнями Александры Федоровны.

Кроме того, полоса поражений объяснялась не столько нехваткой необходимого оружия, сколько падением у русского солдата присущей ему всегда силы духа. Активно работали среди солдатской массы большевистские агитаторы — для этого благодатной почвы было более чем достаточно.

Германский император Вильгельм II понимал, что у него нет сил, чтобы окончательно победить Россию. Да и вряд ли в ближайшее время они появятся. А вот взорвать ее изнутри революционными элементами он в состоянии. Его мысли шли дальше — разделив ее на карликовые государства, лишить противника западных провинций и отодвинуть границу ненавистной России на восток.

Многие ретивые русофобы в Германии считали, что русское государство не является продуктом естественного развития, а есть конгломерат народов, стянутый тугим обручем искусственной монархии, причем монархии, превращающейся в элементарную деспотию.

В своем дневнике в феврале 1916 года французский посол в России Палеолог напишет, что, несмотря на верность царя союзническому долгу, русский исполин опасно болен. Социальный строй России проявляет симптомы грозного расстройства и распада. Один из самых тревожных симптомов — это глубокий ров, та пропасть, которая отделяет высшие классы русского общества от масс. Не существует никакой связи между этими двумя группами — их как бы разделяют столетия.

Первые без особого труда чуть ли «не катаются в масле, другие — пашут за троих», еле сводя концы с концами. То есть не живут, а выживают.

И все же 1916 год принес и некоторые успехи. Войска под командованием генерала Юденича на Закавказском фронте прорвали оборону турок и овладели городом Эрзерумом, пленив до десяти тысяч солдат и офицеров неприятеля. Несколько ожило производство вооружения и боеприпасов. Увеличился парк боевых аэропланов. И все же российская безалаберность и постыдная бесхозяйственность вместе с привитием крестьянской массе идей социалистического утопизма, подслащенного риторической патокой — «земля крестьянам», делали свое черное дело развала армии и страны.