Анатолий Терещенко - Русь – неделимое будущее…

27 октября 1918 года французский премьер Жорж Клемансо приказал командующему Салоникским фронтом генералу Франше д’Эспере высадить войска на Украине, чтобы «уничтожить русский большевизм».

И вот что ответил генерал своему премьеру:

«Мои войска не годятся для наступления в обширной, морозной стране. В отношении действий на Украине и в России у них ( французских солдат . — Авт .) не будет энтузиазма, и могут возникнуть большие проблемы».

И несмотря на это, 18 и 27 декабря того же года в Одессе и Севастополе высадились соответственно тысяча восемьсот и восемь тысяч французских солдат.

На помощь французам Антанта 5 января 1919 года направляет четыре тысячи британцев, а в Херсон и Николаев — личный состав греческой дивизии под предлогом эвакуации понтийских греков.

После гибели итальянского миноносца «Ракия», подорвавшегося на мине в районе траверза Большефонтанского маяка, спасения команды рыбаками и захоронения погибших по приказу Одесского губкома обстановка резко поменялась. Командующий эскадрой, узнав о человечности, проявленной большевиками, приказал кораблям прекратить разведку «города у моря» и вернуться в Константинополь.

Первыми французы вспомнили совет немецкого канцлера Бисмарка — не воюйте с Россией… — и 5 апреля 1919 года оставили Одессу, а 30 апреля — Крым. Чувствовалось, что руководство Антанты стало понимать, не без столкновения разных мнений, что белые проигрывают красным в силу всенародной поддержки последних. Коалиция затрещала по швам — никто из иностранцев не хотел умирать на гражданской войне в России.

Так, видный отечественный военный теоретик рубежа XIX–XX веков генерал от инфантерии Николай Петрович Михневич (1849–1927), внесший значительный вклад в том числе и в теорию коалиционных войн, писал:

«Для этих войн характерны недоверие, зависть, интриги… иногда приходится отказываться от слишком смелого предприятия, чтобы не отшатнуть союзника, или же торопиться с действиями, чтобы удержать его за собой».

Данные о закономерностях и противоречиях, выведенные Михневичем, в полном объеме проявились и при формировании Антанты — военно-политического союза трех европейских держав: Великобритании, Франции и России. Они обманывали друг друга в вопросах финансирования императорской армии, а потом белых и, конечно, оккупационной «жатвы». А когда в 1917 году пало самодержавие в России, ополчились на зарождающуюся социалистическую страну.

Им люди были не нужны. Они зарились на сырьевые и культурные богатства. Но и тут получился облом. Хотя, надо признаться, много чего «радетели демократии» с оружием в руках вывезли из нашей страны при поддержке Белого движения. Но больше всего они боялись мировой революции. Защитники монархии при погонах вольно и невольно помогали супостатам. По словам историка-исследователя Н. С. Кирмеля, «сейчас уже установлено, что в основе «помощи» белым правительствам лежало не только стремление предотвратить расползание революции по всему миру и не допустить многомиллиардных потерь от проведенной советской властью национализации имущества, но по возможности ослабить страну как экономического и политического конкурента путем расчленения на ряд самостоятельных государственных образований».

Вместо Антанты это сделала тройка скрытых коллаборационистов в Беловежской Пуще во главе с Ельциным.

С окончанием Первой мировой и Гражданской войн в России и появлением новой трибуны для обсуждения и разрешения международных конфликтов — Лиги Наций влияние Антанты начинает падать. Потеряв свое значение как военный блок, она до середины двадцатых годов продолжала существовать в виде Верховного Совета Антанты, выполняющего роль международного арбитра. Однако через некоторое время Антанта сошла с политической арены.

На приход Гитлера к власти в 1933 году повлияли многообразные ободряющие заявления со стороны Англии. Они, эти знаки внимания, оправдывали самые смелые ожидания фюрера. Он неизменно придерживался разработанной в начале двадцать третьего года концепции союза с Англией. Главная идея — очередной раздел мира. Конечно, решалась она военными действиями.

Гитлер напал на СССР, убедившись в слабости Красной армии в Зимней войне 1939–1940 годов с Финляндией. Еще в конце 1939 года, выступая перед руководством вермахта, он подчеркивал, что Советский Союз — это ослабленное внутренними процессами государство, которое для Германии не представляет опасности из-за низкой боеспособности в живой силе и технике.

Но были и другие ответы на вопрос, почему фюрер вероломно вломился на нашу землю. Уже в августе 1940 года, после захвата Польши, Дании, Норвегии, Бельгии и Нидерландов и разгрома Франции, состоялись тайные переговоры между группой влиятельных английских политиков во главе с герцогом Бедфордским и уполномоченным Гесса — профессором Хаусхофером. Британцы выставили немцам предварительное условие — расторгнуть советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 года. Черчилль показал готовность пойти на компромисс с Гитлером, если он признает полную независимость Великобритании и сохранение Британской империи; со своей стороны давал обещание «свободы рук» Германии в Восточной Европе!

Таким образом, он направлял нацистскую машину на СССР. Лондон понимал, что Красная империя не устоит против мощи Третьего рейха. Стремительная милитаризация экономики Германии, захват промышленности и запасов стратегического сырья на территориях оккупированных вермахтом стран, принудительное использование дешевой рабочей силы значительно повысили военно-экономическую мощь Германии.

В ходе переговоров обсуждалась идея, согласно которой Великобритания как доминирующая морская держава должна была владеть морями и заморскими территориями, а Германия, оправившаяся после поражения в Первой мировой войне, — огромным Евразийским континентом.

Военные эксперты постоянно капали на мозги фюреру, что для войны главные ресурсы — это нефть и продовольствие!

Геринг в ноябре 1940 года разъяснял генералам вермахта:

«Германии необходимо прорваться к Кавказу, чтобы овладеть кавказскими нефтяными районами, поскольку без них невозможно ведение широкомасштабной воздушной войны…»

Это подтвердил на допросе в мае 1945 года германский министр вооружений и военной промышленности Альберт Шпеер:

«Потребность в нефти, несомненно, была основным мотивом при принятии решения о вторжении в Россию».