Андрей Васильченко - Ярославский мятеж

Финал этого в высшей степени драматичного эпизода из общей трагедии тысячелетнего города в сводках красных частей был отмечен короткой фразой: «Прибыли с нашими пленными из Ярославля баржи, бежавшие путем снятия с якоря». В другом документе упоминание было столь же куцым: «В Урочи было устроено совещание с товарищами, которые случайно спаслись на дырявой барже» .

Завершая рассказ о ярославской «барже смерти», необходимо привести в высшей степени загадочную историю, следы которой обнаружили Иван и Юрий Шевяковы. Они нашли отрывок воспоминаний красного бойца Михаила Булатова, в прошлом старшего унтер-офицера Лейб-гвардии Гренадерского полка, который прибыл на «Ярославский фронт» в составе Нижегородского отряда ЧК в самый разгар июльских боев. Спустя многие годы на страницах газеты «Ленинская победа» (г. Богородск, Горьковской области) заслуженный чекист с полувековым стажем вспоминал: «Здесь еще более проникся ненавистью к врагам советской власти. Они в своей злобе не останавливались даже перед гнусным преступлением, совершенным над детьми. Погрузив их на две баржи, они одну облили керосином и подожгли. Вторую не успели – подоспели нижегородские чекисты» . Более ни один из участников событий об этом не упоминает. Но не будем забывать, что красная сторона привычно обвиняла противников в собственных же преступлениях (как это было, например, с убийством парламентера Сергея Суворова), умышленных или совершенных случайно. Вовсе не исключено, что восставшие могли попытаться эвакуировать из пылающего города баржи с детьми, которые могли быть расстреляны красной артиллерией. Впрочем, это не более чем допущение, сделанное автором данной книги. В любом случае можно отметить, что несколько дней спустя после «ликвидации мятежа» у берега «нижнего» волжского острова, находящегося как раз напротив Коровников, где занимала позиции одна из артиллерийских частей, были обнаружены остовы двух речных судов, сильно поврежденных снарядами. Первое из них значится как «баржа № 11 Ганюшкина под знаком 1741/44, груженная мазутом» . Это расстрелянное артиллерией судно выгорело до самой ватерлинии. Второе – баржа № 3001, неизвестно кому принадлежавшая полупалубная «мариинка». Она также была сильно повреждена снарядами. Сами братья Шевяковы в своей статье пишут: «Возможно, именно об этих баржах писал в своих воспоминаниях бывший лейб-гренадер. Однако достоверно неизвестно, были ли на сгоревшей барже дети, и если да, то какая из сторон повинна в их гибели. Есть лишь сведения, что в ходе 16-дневного сражения за Ярославль красными артиллеристами было выпущено 75 000 снарядов, а белыми – 300».

Если двигаться вниз по Волге, то сразу за Ярославлем она делает резкий излом, а потому к расположенному в том месте селу Диево-Городище проще добраться по суше. Диево-Городище, подобно многим ярославским селам, никогда не жило с земли, здесь промышляли ремеслом, торговлей, опять же кормила Волга. Впрочем, даже на общем фоне это село выделялось до революции своей зажиточностью – на его территории было аж целых шесть (!) чайных, несколько магазинов, множество лавок, лабазов. Были даже собственные колбасная и кондитерская. И именно Диево-Городище стало одной из площадок, на которой в первые дни восстания разыгралась сцена исторической драмы.

Уже днем 6 июля селяне с тревогой следили за звуками, что доносились со стороны Ярославля. Один из них вспоминал: «У кузницы узнал, что сегодня рано утром к направлению Ярославля были слышны выстрелы, но это могло быть еще и гром, так как никто ничего не знал и это было предположение» . Только лишь к вечеру первого дня вооруженного выступления до Диева-Городища донеслась новость – в Ярославле свергнута советская власть. Подтверждения этого ждать долго не пришлось. Утром 7 июля в село прибыл самый настоящий агитационный отряд. Он остановился близ каменного дома, принадлежавшего выпускнику Ярославского кадетского корпуса, в те дни владельцу трактира и чайной Константину Тарасову. Вместо трибуны было решено использовать несколько бочек, на которые были постланы доски. Первым слово взял « молодой человек, невысокого роста с большой шапкой черных волос» . Один из крестьян вспоминал: «По его речи я мог только судить, что это не был простой крестьянин» . Это было действительно так – выступавшим был инструктор-кооператор земской управы Николай Александрович Мамырин. Несмотря на членство в партии эсеров, он принципиально выступал против Советов. Причем в отличие от многих восставших позиции своей никогда не скрывал. Например, 27 октября 1917 года вместе с другим эсером Жирковичем в Доме Народа Мамырин призывал собравшихся представителей полковых и фабрично-заводских комитетов не устанавливать советскую власть в Ярославле. Впрочем, в тот момент их никто не слушал. В одном из своих материалов В.А. Мясников приводил такие сведения: «Надо отдать должное Мамырину. Этот уроженец воронежского города Богучар, внук небогатого помещика, хорошо зная крестьянскую психологию, владел аудиторией, хорошо отстаивал интересы своей партии. Не случайно этот человек возглавил ярославский губернский комитет партии социалистов-революционеров, а летом семнадцатого избирался делегатом всероссийского съезда партии эсеров. Был кандидатом в члены Учредительного собрания от Ярославской, Казанской и Тульской губерний. А внешне не подумаешь, что златоуст. Нос – русский, картошиной, легкая кудринка во взъерошенных темных волосах. Ворот толстовки с крупными пуговицами нараспашку… На работу в земство всегда ходил пешком. Любимый напиток – чай с молоком. Вот такой это был агроном… И по долгу службы, и по партийной работе много ездил по уездам. Налаживал кооперативные связи с бурмакинскими льноводами, с картофелеводами в диево-городищенской стороне».

Именно Мамырин и сообщил крестьянам новости о событиях в Ярославле. Один из бывших на этом выступлении жителей села вспоминал: «Говорил, что в Ярославле уже нет власти Советов, что там теперь будет всего очень много. Обещал крестьянам хлеб и все, чем они нуждаются, и вместе с тем призывал крестьян волости идти на помощь Ярославлю» . После этого слово взял говорящий с ярко выраженным акцентом офицер-латыш (так сказать, белолатыш из числа подчиненных генерала Гоппера). Не имея возможности поразить своим красноречием, он потрясал своими здоровенными грубыми ладонями, тем самым доказывая, что тоже из крестьян. После этого селян взялась агитировать милого вида молодая учительница, София Богородская, в прошлом выпускница бестужевских курсов в Санкт-Петербурге. По словам ярославских старожилов: «Симпатичная особа, говорунья… Когда ее расстреливали в Костроме, то сорвала с глаз повязку» .