Андрей Васильченко - Ярославский мятеж

Карл Гоппер попытался лаконично изложить суть того боя: « Немного спустя красные повторили свой набег, во время которого пострадала одна наша застава, составленная из группы латышских офицеров. На этот раз удалось прогнать красных благодаря движению начальником участка небольшого резерва в тыл красных, через лес южнее Филино. В этот же день красным удалось овладеть западным концом железнодорожного моста, где они установили пулеметы и угрожали нашему сообщению через Волгу. Переезжая в этот день через Волгу вместе с полковником Масло и капитаном Скраббе, мы подверглись обстрелу пулеметом с конца моста, причем смертельно был ранен капитан Скраббе – один из самых деятельных участников Ярославского восстания».

С советской стороны традиционно осталось заметно больше документов и свидетельств. Рано утром 10 июля красные части повторно пошли от станции Уткино в сторону Ярославля. Передвигались они крайне осторожно, небольшими «отрезками». В итоге ко второй половине дня красные латышские стрелки и поддерживающие их отряды из окрестных городов вновь вышли в окрестности станции Филино и открыли по ней огонь из орудий и пулеметов. Белогвардейцы были вынуждены отступить, передвигаясь лощинами и оврагами, которые были расположены близ военно-санитарного поезда № 136, фактически застрявшего после ремонта между станциями Филино и Урочь. Вагоны связи красного эшелона смогли подключиться к линии железнодорожного телеграфа. Красно-латышские стрелки заняли новые позиции, с которых планировали продолжить атаковать. Под прикрытием ураганного артиллерийского огня они выбили со станции Урочь и Филино белых повстанцев. В своих воспоминаниях Перхуров так описал этот момент: «Вернувшись в штаб, я получил донесение о крайне тяжелом положении Заволжского участка. Убиты один за другим два начальника этого участка; общее управление нарушено, противник сильно теснит этот участок. До прочного закрепления вновь на этом участке нельзя было думать о намеченной ранее операции» . В итоге Карл Гоппер решается предпринять рискованную контратаку, которая привела к тому, что красные латыши, чтобы не быть в любой момент окружены и отрезаны от эшелона, вынуждены были в очередной раз отступить – на этот раз к станции Коченягино.

«Третий налет» на Тверицы состоялся на следующий день утром 11 июля. Командовавший местными повстанцами Гоппер описывал этот бой так: «Свой третий налет на Тверицы красные произвели, как видно, уже с большими силами; они вытеснили наших из ст. Филино и заняли также одно время ст. Урочь почти у самого берега Волги. Это было уже слишком опасное положение, так как Тверицы была единственным путем нашего отхода из Ярославля и с занятием красными Тверицы у нас уже обрывалась всякая связь с внешним миром и прерывалась вся работа по организации крестьян, на которых мы возлагали свои последние надежды. В то время, как было получено это сообщение в нашем штабе, меня не было там. Я как раз объезжал весь наш фронт, с целью выяснить более пассивные участки, с которых можно было снять часть сил, для начала эвакуации. Когда я уже вернулся вечером в штаб, то застал там всех в полном переполохе. Полковник Перхуров поставил под ружье почти весь штаб до писарей включительно, а равно и телефонистов, присоединив к ним все сформированные в последние дни резервы, в общем собралось около 150 человек. Эту роту он поручил генералу Л. с приказом двигаться в Тверицу и восстановить прежнее положение. Но генерал Л. отказывался, ссылаясь на то, что он как артиллерист недостаточно опытен, чтобы справиться с этой тяжелой задачей. Тогда Перхуров поручил это дело полковнику А. – пехотинцу, но и этот отказался. После этого Перхуров поручил это дело мне. Я не возражал и отправился, конечно, не ручаясь за полный успех».

Если детально разобрать действия красных отрядов, то складывается такая картина: они перешли в наступление от станции Коченятино в направлении Филино. В рядах латышей находился теперь прибывший из Вологды Я. Петерсон, бывший командир сводной роты по охране Смольного. Краснолатыши были явно на подъеме. К тому же в этот день для отрядов Г. Комиссарова из Вологды было привезено несколько десятков винтовок, четыре пулемета «Кольт» и более тридцати тысяч патронов. Солдаты 8-го латышского полка, даниловского и других отрядов выдвигались на поезде, в составе которого были две блиндированные платформы с двумя орудиями и несколькими пулеметами. После короткой перестрелки наступающие заняли станцию Филино. Затем боевой эшелон с частью стрелков-латышей и артиллерией продвинулся дальше к Волге. Вначале наступающая масса двигалась в направлении моста без особых проблем. Однако близ уроческих мастерских их накрыл пулеметный огонь. Наступление не остановилось, но все-таки замедлилось. Юрий Шевяков писал: «Красные разведчики проникли также на железнодорожный мост через Волгу. В Тверицах в это время находилось уже не более 180 повстанцев, так как к этому времени около ста бойцов тверицкого отряда были расстреляны красными на месте сдачи в плен или убиты в бою, а другие разбежались. Несмотря на это, в течение дня восставшие, прикрываясь сильным пулеметным огнем, дважды контратаковали выдвинувшиеся к Волге красные отряды и все-таки вынудили их отойти к ст. Филино, забрав с собой два захваченных на ст. Урочь паровоза, а затем и военно-санитарный поезд, эшелоны красных отрядов около 19 часов отошли к ст. Коченятино».

Карл Гоппер вспоминал об этих бесконечных наступлениях-отступлениях: «Не знаю, вследствие ли переправы нашего отрядика через Волгу либо по какой-нибудь другой причине, но красные опять оставили занятые ими места в Тверицах и уехали на своем поезде в сторону Данилова. Мы воспользовались этим, чтобы восстановить здесь наше положение. Но сил было слишком мало, чтобы весь большой фронт от железнодорожного моста на Филино и далее к деревне Савино занять сколько-нибудь устойчиво, – из всего бывшего тут отряда около 180 человек мне удалось набрать всего лишь человек 40, к которым я прибавил прибывших со мной 150. Поэтому я иначе распределил расстановку наблюдения, ставя заставы в наиболее опасных направлениях, в верстах 2–3 впереди станции Филино велел разобрать рельсы, на расстоянии хорошего обстрела от разобранного места укрыл в двух направлениях, в замаскированных окопах по одному отделению с пулеметами, которые воспрепятствовали бы исправлению пути. Оставшуюся роту, силою около 80 человек, держал в кулаке, для активных действий, пользуясь местными укрытиями, которых тут было в изобилии. При себе на станции Урочь оставил в виде общего резерва остаток Калужан – около 20 человек, нуждавшихся в передышке после упорных боев. Такая готовность гораздо более соответствовала обстановке и такую на самом деле приняли на следующий день. Однако к вечеру генерал Л., который по своему желанию был оставлен командиром этой роты у станции Филино, без моего ведома, распорядился иначе, даже не донося мне об этом. Он снял две заставы, наблюдавшие разрушенный путь, присоединил их к себе и растянул всю роту по широкому фронту в лесу впереди станции Филино. Утром рано он за это был наказан, т. к. красные нагрянули сосредоточенным кулаком и наша редкая цепь, хотя и встретила их огнем, не могла выдержать их напора и отступила. Насилу, при помощи моего резервика, удалось остановить отступающих уже на самой окраине Тверицы, и тут начался снова бой, продолжавшийся еще четверо суток».