Уилбур Смит - Когда пируют львы. И грянул гром

– Все будет хорошо, – сказал он. – Завтра все будет хорошо.

Они посмотрели друг другу в глаза и, обменявшись толикой энергии и силы, заулыбались. Шон встал:

– Ну все, пошли домой.

Спать Шон отправился рано и в одиночестве. Несмотря на то что торги высосали из него всю энергию, он долго не мог уснуть. А когда все-таки погрузился в сон, к нему стали приходить беспорядочные образы и сюжеты, причем сны то и дело прерывались и его выталкивало в бодрствующее состояние.

Очнувшись в очередной раз под утро, Шон с облегчением увидел серые квадраты окон, значит уже светает и он теперь свободен от этого неблагодарного отдыха. Выпив на завтрак чашку кофе, он понял, что совершенно не в состоянии проглотить тарелку мяса с яичницей: впереди его ждал тяжелый день, а желудок уже сжался и не хотел ничего принимать.

Вышедший к завтраку Дафф тоже выглядел усталым и невыспавшимся и явно выказывал раздражительность.

За едой они почти не разговаривали. А когда Мбежане повез их в карете к фондовой бирже, сидели словно в рот воды набрав.

Перед входом на биржу их снова ждала толпа народу. Пробившись сквозь нее, компаньоны вошли в здание и заняли свои места. Шон оглядел лица членов правления. В каждом читалась некая тревога, вокруг глаз обозначились темные круги, движения отличались резкостью и суетливостью. Он увидел, как Джок Хейнс зевнул широко и изящно, как лев, и сам не удержался от зевка. Прикрывая рот ладонью, Шон заметил, что пальцы снова дрожат. Он положил руку на подлокотник кресла и держал ее так, пока дрожь не успокоилась. С другого конца помещения Бонзо Барнес поймал взгляд Шона, тут же отвел глаза и сам раскрыл рот в широком, отчаянном зевке.

Так сказывалось общее напряжение. Через несколько лет Шон увидит, как зевают мужчины, поджидая рассвета перед атакой, готовясь попасть под пули буров…

Тут к нему наклонился Дафф, прерывая его размышления:

– Как начнутся торги, надо продавать. Попробуем нагнать на них страху. Согласен?

– Последняя попытка, – кивнул Шон. – Или пан, или пропал.

Еще одно столь же мучительное утро он не переживет.

– А что, нельзя сразу предложить тридцать два шиллинга и шесть пенсов за акцию? Разом с этим покончить? – спросил он.

Дафф усмехнулся:

– Нет, нельзя, мы себя выдадим. Надо продавать по высшей цене, она должна падать сама.

– Пожалуй, ты прав… но мы будем играть по-крупному и, как только начнутся торги, выбросим наши последние акции. Не понимаю, как после этого цена может удержаться.

Дафф кивнул. Он подозвал специально уполномоченного клерка, который терпеливо ждал у двери, и, когда тот подошел, отдал распоряжение:

– Продавай сотню тысяч акций «Сентрал Рэнд консолидейтед» по наилучшей текущей цене.

Клерк заморгал, однако послушно записал приказ в блокнот и вышел на первый этаж, где собирались другие брокеры. До удара колокола оставалось несколько минут.

– А что, если не сработает? – спросил Шон. Живот у него уже скрутило так, что к горлу подкатила тошнота.

– Должно сработать… не может не сработать, – прошептал Дафф скорее самому себе, чем Шону.

Он стучал пальцами по набалдашнику трости и поскрипывал сжатыми зубами. Все ждали, когда ударит колокол, и, когда раздался звон, Шон вздрогнул и неуверенно потянулся к портсигару.

– Я продаю акции «Сентрал Рэнд консолидейтед», – послышался резкий голос клерка, а за ним неясное бормотание голосов: торги начались.

Через открытую дверь видно было, как протоколист записывает мелом на доске первую продажу: тридцать семь шиллингов.

Шон глубоко затянулся сигарным дымом и откинулся в кресле, пытаясь заставить себя расслабиться и не обращать внимания на беспокойное постукивание пальцев Даффа о подлокотник кресла рядом с ним. Протоколист стер предыдущую цифру и написал: тридцать шесть шиллингов.

Шон выпустил изо рта длинную струю дыма.

– Кажется, пошло, – прошептал он.

Пальцы Даффа так крепко вцепились в подлокотник, что побелели костяшки. Вот она наконец, эта недостижимая цифра. Дафф глубоко вздохнул.

– Началось! – прошептал он. – Будь внимателен, дружок. Сейчас за дело возьмутся банки. Приготовься, дружок, будь весь внимание.

– Тридцать четыре и шесть, – проговорил протоколист и записал цифру.

– Сейчас они должны вступить в дело, – снова сказал Дафф. – Приготовься, сейчас ты станешь богатым, дружок.

Клерк уже возвращался, он входил в дверь. Вот он подошел и остановился прямо перед ними.

– Мне удалось продать их, сэр, – сказал клерк.

Шон быстро выпрямился.

– Так скоро? – спросил он.

– Да, сэр, три большие продажи, и я избавился от всех акций. Боюсь, что последняя партия продана за тридцать четыре шиллинга и шесть пенсов.

Шон снова уставился на доску. Там стояла та же цифра: тридцать четыре шиллинга и шесть пенсов.

– Дафф, здесь происходит что-то странное. Почему до сих пор не вступают в дело банки?

– Мы заставим их продавать, – прохрипел Дафф неестественно сиплым голосом. – Мы заставим этих ублюдков.

Он подался из кресла вперед.

– Продавай еще сотню тысяч по тридцать шиллингов акцию! – прорычал он.

Лицо клерка застыло от удивления.

– Ты меня слышишь? Поторопись, черт бы тебя побрал! Чего ты ждешь?

Клерк попятился, развернулся и чуть не бегом пустился прочь.

– Дафф, ради бога, что ты делаешь? – Шон схватил его за руку. – Ты что, с ума сошел?

– Мы заставим их, – бормотал Дафф. – Никуда не денутся, будут продавать.

– Но откуда у нас еще сотня тысяч акций? – Шон вскочил на ноги. – Надо его остановить!

Он побежал через весь зал к двери, но не успел добраться до нее, как на доске появилась цифра: тридцать шиллингов. Протолкавшись сквозь толпу, Шон отыскал клерка.

– Не продавай ни акции, – шепнул он ему.

Клерк ответил ему удивленным взглядом.

– Но я уже продал, сэр, – сказал он.

– Сто тысяч, целиком? – не веря своим ушам, ужаснулся Шон.

– Да, сэр, кто-то купил сразу весь лот.

Ошеломленный Шон вернулся обратно и опустился в кресло рядом с Даффом.

– Они уже проданы, – сказал он таким тоном, будто не верил самому себе.

– Мы заставим их, заставим их продавать, – снова пробормотал Дафф.

Шон в тревоге повернулся к нему. Лоб Даффа усеивали капельки пота, глаза сверкали.

– Ради бога, Дафф, – зашептал Шон, – успокойся.

Шон понимал, что сейчас все взгляды в зале устремлены на них. Он видел эти обращенные к ним лица крупным планом, словно через телескоп, и гул их голосов странным эхом отдавался в ушах. Шон был совершенно сбит с толку; сознание помутилось, и движение вокруг замедлилось. Все, что происходило, казалось дурным сном. Он посмотрел туда, где шли торги: там, на доске, напротив аббревиатуры «Сентрал Рэнд консолидейтед», издевательски, словно указующий перст прокурора, подмигивала все та же цифра тридцать. Но почему молчат банки? Почему не продают?