Патрик О'Брайан - Салют из тринадцати орудий [ЛП]

— Капитан Бушель? — спросил Джек с протянутой рукой. — Добрый день, сэр. Меня зовут Обри.

Бушель вяло пожал руку, машинально улыбнулся и взглянул с ненавистью.

— Добрый день, сэр. Позвольте представить моих офицеров.

Они по очереди выходили вперед: первый лейтенант Филдинг, второй лейтенант Эллиот.

— Мой третий, Диксон, переведен и, как я понимаю, будет заменен персоной по вашему выбору, — заметил Бушель.

Потом — одинокий офицер морской пехоты Уэлби, штурман Уоррен (славно выглядит), хирург Грэхэм, казначей Блай. Все смотрели внимательно и серьезно. Пожимая им руки, Обри отвечал таким же взглядом. Кучку мичманов не представили.

Как только представление закончилось, Бушель скомандовал «Мой катер». На деле тот уже зацепился за правобортные грот-руслени. Фалрепные в белых перчатках ждали у стоек трапа, и мгновение спустя началась церемония прощания. С ритмичным стуком и лязгом морские пехотинцы взяли на караул, офицеры проводили его до борта, а боцман и помощники засвистели в дудки. На некоторых кораблях экипаж провожал отбывающего капитана радостными криками. Но «диановцы» только мрачно смотрели, некоторые жевали прессованный табак, а некоторые просто открыли рты, но все — с полным безразличием.

Когда катер отошел на должное расстояние, Джек извлек из внутреннего кармана приказ и вручил его первому лейтенанту со словами: «Мистер Филдинг, будьте добры, объявите общий сбор и зачтите вот это».

Снова ревели и свистели дудки, команда построилась на шкафуте и в боковых проходах и молча застыла в ожидании.

Джек отступил почти что к кормовому поручню, глядя на странно знакомый квартердек. Последний раз он видел его залитым кровью, в том числе его собственной. Филдинг громко скомандовал «Головные уборы долой!» и после этого прочел:

От членов Адмиралтейского совета, исполняющих обязанности лорд-адмирала Великобритании и Ирландии и так далее, и всех плантаций его Величества и так далее. Джону Обри, эсквайру, назначаемому таким образом капитаном корабля Его Величества «Диана».

На основании данных нам власти и полномочий, мы таким образом утверждаем и назначаем Вас капитаном корабля Его Величества «Диана», желая и требуя тотчас подняться на борт и принять права и обязанности ее капитана соответственно, строго приказывая офицерам и команде означенного корабля подчиняться Вам в том, чтобы вести себя вместе и по отдельности в ходе исполнения своих обязанностей со всем уважением и покорностью к Вам, назначенному капитаном, а Вам таким же образом соблюдать как общие печатные инструкции, так и те приказы и указания, которые Вы время от времени будете получать от нас или от любого вышестоящего офицера на службе Его Величества. И да не сможете ни Вы, ни кто из Ваших людей не исполнить приказ, или будете отвечать на свой страх и риск. На это Вам даются полномочия. Подписано собственноручно и заверено печатью Адмиралтейства в пятнадцатый день мая в пятьдесят третий год правления Его Величества».

— Аминь, — громко произнес капитан Обри, и двести девять других столь же громких голосов эхом ему ответили.

Он поднялся из кресла, задрапированного флагом Соединенного Королевства, положил молитвенник на маленький зарядный ящик, скромно прикрытый сигнальными флагами, как и карронады по бокам, и немного постоял со склоненной головой, автоматически покачиваясь вместе с чудовищной бортовой качкой.

По правую руку от него стояли посланник и его секретарь, за ним — сорок с лишним морских пехотинцев: ровные ряды багряных мундиров, белых панталон и белых перевязей. По левую руку — морские офицеры, сине-золотые в полных парадных мундирах, затем — шесть мичманов с белыми пятнами вместо золота, четверо из них довольно высокие, а еще дальше, вдоль квартердека и на шкафуте — рядовые матросы, все выбритые, в чистых рубахах, в лучших ярко-синих куртках с бронзовыми пуговицами или белых рубашках, многие — с лентами в швах. Морские пехотинцы сидели на скамьях, офицеры — на стульях из кают-компании или на станках карронад, матросы — на табуретках, бачках или перевернутых ведрах.

Теперь они стояли тихо, и окружала их тишина. Ни звука с неба, ни шороха идущих с веста волн. Только хлопки парусов, обвисающих на бортовой качке, скрип и стон натянутых вант, тросовых талрепов и креплений орудий — жизнь корабля, странно низкие и мрачные крики пингвинов и далеко впереди - голоса язычников, магометан, евреев и католиков, не присутствовавших на англиканском богослужении.

Джек посмотрел наверх и вернулся из той слабо определенной области благочестия, в которой он пребывал, к тревоге, следующей за ним с того момента, как он утром впервые увидел остров Инаксессибл— гораздо ближе, чем рассчитывал, в неправильном месте и прямо с подветренной стороны. Три дня и три ночи плохой погоды с низкой плотной облачностью лишили их возможности точно определить местоположение. И Обри, и штурман ошиблись в счислении, так что относительно приятное воскресенье застало их в двадцати пяти милях к югу от Тристан-да-Кунья, к которому Джек собирался подойти с севера, пристав ради свежей провизии, возможно — воды, а возможно — и для захвата парочки американцев, пользующихся островом в качестве базы для крейсерства против союзных судов в Южной Атлантике.

Поначалу — лишь легчайшая тревога. Хотя в койке он провалялся гораздо дольше обычного — долго играл в вист с Фоксом, а потом половину ночной вахты провел на палубе, и хотя Эллиот, вопреки приказу, сообщил ему о появлении острова гораздо позже, чем нужно, мягкого ветра с веста тогда вполне хватило бы, чтобы безопасно провести корабль мимо острова Инаксессибл к северо-западному углу Тристана-да-Куньи, где можно высадиться на шлюпках. Судя по небу, после полудня ветер точно должен был усилиться. Но даже так, спешно проведя общий смотр, он приказал установить церковь на квартердеке, а не на относительно тихой верхней палубе, чтобы иметь возможность следить за обстановкой.

Когда они пели «Старый сотый», ветер полностью стих, и матросы заметили, что в последующих молитвах голос капитана приобрел более жесткий, суровый тон, чем обычно, более подходящий для чтения Дисциплинарного устава. Дело не только в том, что ветер стих — сильное волнение вместе с течением с веста несло корабль в сторону темной стены холмов несколько быстрее, чем хотелось бы.

Джек вышел из раздумий, вследствие чего второй лейтенант (первый лежал привязанным в койке из-за сломанной ноги) получил приказ: «Очень хорошо, мистер Эллиот, пожалуйста, продолжайте». Обри взглянул на обвисшие паруса и подошел к правобортному поручню. Узор сразу рассыпался на кусочки. Морские пехотинцы поспешили вперед и вниз, чтобы ослабить чулки и начищенные глиной пояса, матросы левобортной вахты в основном поспешили на свои посты, в то время как более молодые, более бездарные правобортные, особенно «салаги», отправились вниз — расслабиться перед обедом.