Патрик О'Брайан - Салют из тринадцати орудий [ЛП]

— В таком случае, мистер Эллиот, — скомандовал капитан, — давайте немедленно спускать за борт все имеющиеся шлюпки. А мне бы хотелось поговорить с плотником.

Все это время, с конца общего смотра (на нем он присутствовал как исполняющий обязанности хирурга), Стивен сидел на мате, сложенном между фок-мачтой и битсами фор-марса-шкотов, изучая экстраординарное богатство в, над и под водой: большие поморники, капские голубки и еще четыре разновидности буревестников, неизбежные глупыши, несколько китовых птичек, множество крачек и гораздо, во много раз больше пингвинов, некоторых Мэтьюрин даже не мог идентифицировать. Полный штиль, так что, к сожалению, ни одного альбатроса до сих пор не видно, но, с другой стороны, прекрасный вид на тюленей и рыб.

Вода — исключительно чистая. Когда очередная ничем не разбиваемая, непотревоженная волна океанской зыби росла и росла, возвышаясь над кораблем, лежащим в подошве волны, внутри можно было разглядеть обитателей глубины, занятых своим делом, вполне отчетливо, будто бы наблюдатель делил с ними одну стихию. Доктор сидел зачарованный, отвернувшись от острова — солнце проходило над тропиком Рака, и свет бил с севера. Один раз Ахмед пробрался на нос с галетой и сообщил, что, если туан желает, он принесет закрытую кружку с кофе, но в остальном его никто не беспокоил.

Стивен неявственно слышал псалом, почувствовал воскресные запахи (свинина и пудинг с изюмом) с камбуза, а также краем сознания отметил дудку боцмана, решительные приказы, топот множества ног. Но дудки, решительность и беготня — обычные явления морской жизни. В любом случае, его внимание полностью захватило самое поразительное, трогательное и неожиданное зрелище в жизни. Пока он следил за пингвином, стремительно плывущим на запад в стеклянной стене перед ним, взгляд уперся в огромную массу, плывущую на восток. Он сразу же понял, что это такое, но на секунду его разум оказался слишком изумлен для крика «Кит!». Кит, точнее, молодая пухлая самка кашалота, слегка испещренная ракушками, а сбоку держался детеныш.

Они упорно плыли, хвосты ходили вверх-вниз, у детеныша быстрее, чем у матери. В определенный момент они оказались на одном уровне и даже выше, чем взгляд Стивена. Потом корабль в свою очередь поднялся, накренившись на гребне волны, и кашалоты исчезли. Вдали он видел фонтаны их сородичей, но совсем далеко – там была остальная часть стада.

Полный радости, Мэтьюрин направился на корму, пробираясь мимо занятых матросов, туго натянутых снастей, шатаясь при качке и пару раз едва не свалившись вниз. Выражение его лица изменилось при виде лица Джека, который тихо попросил его:

— Стивен, ты мне можешь оказать очень большую услугу — держи штатских внизу, чтобы не мешались.

Доктор кивнул и спустился по сходному трапу. Фокс и Эдвардс, его секретарь, собирались подняться, но стояли по сторонам, давая ему спуститься.

— Прошу прощения, но меня изгнали. Очевидно, планируется какой-то маневр, и для него морякам нужна свободная палуба.

— Тогда мы останемся внизу, — ответил Фокс. — Что скажете о партии в шахматы?

Стивен заявил, что будет счастлив. Играл он плохо и не любил проигрывать. Фокс играл хорошо и любил выигрывать. Но так посланник будет спокойно сидеть в каюте.

— Любопытно, что у этого острова почти нет прибоя, несмотря на такие волны, — заметил Фокс, глядя в иллюминатор, пока расставлял доску и фигуры. — Отсюда мы бы его точно разглядели. Остров очень сильно приблизился, невзирая на штиль. Связан ли с этим наш маневр? Не стоит ли покаяться и написать завещание?

— Думаю, нет. Считаю, что вся эта активность связана с высадкой на остров Тристан-да-Кунья. Капитан Обри обещал ветер в середине дня, он нас и принесет к северному острову. С нетерпением жду — помимо всего прочего надеюсь удивить и восхитить сэра Джозефа несколькими жуками, неизвестными ученому миру. Что же до прибоя, точнее его отсутствия, то объясняется это, как мне сказали, широкой полосой гигантских водорослей южных морей, называемых некоторыми морской капустой. Кук сообщал о стеблях длиной более трехсот пятидесяти футов у Кергелена, мне же ни разу не повезло найти ни одного длиннее двухсот сорока.

Игра началась. Стивен, которому достались черные, следовал обычному плану, выстраивая плотную оборонительную позицию в центре доски. Эдвардс, очевидно способный и умный молодой человек, но необычно замкнутый, пробормотал что-то насчет «бокала негуса [16] Алкогольный напиток из портвейна, горячей воды, апельсинов или лимонов, сахара и специй; английский аналог глинтвейна. в кают-компании» и незаметно просочился в дверь.

Стивен надеялся на то, что Фокс, атакуя его оборону, оставит прореху, через которую проскочит вероломный конь, угрожая разрушениями. Действительно, ходов через пятнадцать ему показалось, что такая возможность появится, если удастся прикрыть королевского слона. Он продвинул пешку на клетку.

— Неплохой ход, — сказал Фокс, и Стивен с досадой заметил, что он оказался фатальным. Мэтьюрин знал, если Фокс сделает рокировку и атакует обеими ладьями, черные окажутся беззащитными. Но Фоксу нужно время перед этими ходами, частично чтобы дважды обдумать все возможные контрходы, частично — чтобы насладиться ситуацией.

И всё же Фокс прождал на три крена больше, чем следовало. Доска выдержала два необычно сильных рывка, когда корабль вошел в заросли водорослей, но на третьем слетела со стола, разметав фигуры по всей каюте. Помогая собирать их, Стивен заметил:

— Вы снова чистите свой «Мантон» [17] Джозеф Мантон (1766-1835) - выдающийся британский оружейник и изобретатель, основатель школы производителей элитного охотничьего оружия. , как я заметил.

— Да. Замок такой тонкой работы, что не хотелось бы доверять его кому-то еще. Как только море образумится, нужно вернуться к нашему состязанию.

Фоксу принадлежали две винтовки, а также несколько охотничьих ружей и пистолетов. Стрелял он очень хорошо, лучше Стивена. И хотя Стивен вряд ли смел надеяться на улучшение своих навыков игры в шахматы, но в стрельбе из пистолета Фокса превзойти мог. Потренировавшись, он мог бы неплохо справляться и с винтовкой. До того он имел дело только с охотничьими или обычными армейскими гладкоствольными ружьями.

— Как думаете, они закончили на палубе? — поинтересовался Фокс. — Вроде бы топота стало меньше.

— Сомневаюсь. Капитан Обри, разумеется, послал бы мичмана сообщить нам об этом.

Меньше топота, никаких выкриков — ни звука, кроме яростной работы над баркасом. Лишь побледневший, истекающий по̀том плотник ругался: «Всегда говорил, что обшивать медью шлюпки — долбаный бред. Уж конечно, их долбаные днища гниют под медью, а ты этого не видишь». Остальные полностью сосредоточились на шлюпках — десятивесельном пинасе, десятивесельном катере, четырехвесельном тузике и даже личном ялике доктора, которые буксировали корабль. Гребцы привставали с банок, едва не ломая весла. Взгляды всех, кто не трудился со столь страстным усердием, сдвинулись со шлюпок на крутой берег острова, а потом от берега — на борт корабля, чтобы сравнить движение вперед со сносом вбок.