Оскар Халецки - История Центральной Европы с древних времен до ХХ века. Кипящий котел народов и религий на территории между Германией и Россией

Распространение западной культуры в ее типичном выражении в эпохи Ренессанса, протестантской Реформации и католической Реставрации до самых дальних границ Центрально-Восточной Европы было сильно ускорено Люблинским сеймом в 1569 г., который сделал польско-литовский союз тесно связанной федерацией и определил ее структуру на более чем 200 лет. С другой стороны, Люблинская уния была подготовлена и стала возможной благодаря постепенному проникновению западной культуры вглубь литовских и русских земель Великого княжества – процесс, который начался еще в XV в., но развивался главным образом с начала XVI в.

В 1501 г., на пороге нового века, когда избрание Александра, великого князя Литовского, на трон Польши возродило союз обоих государств на личном уровне после девяти лет перерыва, в городе Мельнике были подписаны новые хартии унии, в которых говорилось, что в будущем всегда будут происходить общие выборы общего правителя и что «общие советы» будут гарантировать тесное сотрудничество в области законодательства. Но династия Ягеллонов, обычно благоволившая такому союзу в целом, выступила против идеи общих выборов, которые, как им казалось, ставили под вопрос их наследные права на Великое княжество. В 1505 г., когда законодательная власть Польского сейма была определенно подтверждена, Литовский сейм с подачи короля отказался ратифицировать давно ждавший этого Мельникский договор. Так что решение вопроса о федеральном устройстве осталось в подвешенном состоянии более чем на 60 лет.

В этот переходный период, однако, казалось совершенно ясно, что уния основана не столько на юридических формулировках, сколько на реальной общности, которая связывала воедино части королевства Ягеллонов. В области международных отношений эта общность была продиктована, во-первых, постоянной опасностью, исходившей от вторжений татар, угрожавших юго-восточным пограничным землям и Великого княжества Литовского, и королевства Польского. Более того, хотя только Великое княжество, особенно его белорусские и украинские провинции, оказалось открыто для агрессивной политики Москвы, было очевидно, что этой растущей опасности можно противостоять только с помощью Польши. Просьбы Литвы о такой помощи – и военной, и финансовой – всегда получали полную поддержку королей. Сами поляки стали все больше понимать, что помогать сопротивлению Литвы – в интересах их собственной безопасности. Так, когда сроки перемирия, которое в 1522 г. положило конец второй войне Сигизмунда I с русскими, истекли в 1533 г. со смертью Василия III Московского и когда литовцы воспользовались малолетством Ивана IV, чтобы возвратить себе обширные утраченные территории, польские вспомогательные войска снова способствовали достижению ограниченных успехов в этой третьей войне.

При Сигизмунде-Августе ситуация сильно осложнилась. Иван IV, которого прозвали Грозным, теперь возмужал и в 1547 г. был коронован как царь. После своих побед на Востоке, которые привели к завоеванию Казани и Астрахани, вместо того чтобы сосредоточиться на борьбе с крымскими татарами, где сотрудничество с Литвой было бы вполне естественным, он решил направить свою экспансию на запад на двух фронтах с расчетом окружить Великое княжество Литовское. Еще до того, как в 1562 г. возобновилась война на старой белорусской границе, царь вторгся в Ливонию, которая попросилась под защиту Сигизмунда-Августа, и теперь угрожал Литве с севера. Когда в 1563 г. Иван IV взял Полоцк, потеря этой крепости, почти такой же важной, как и Смоленск, была серьезным предупреждением даже для Польши. Литовцы теперь даже больше, чем раньше, стремились укрепить союз с королевством.

Но польско-литовские переговоры, которые, несмотря на множество перерывов и колебаний, продиктованных изменяющейся политической и военной обстановкой, продолжали поглощать время сеймов в обеих странах в течение шести лет перед Люблинской унией, также были естественным результатом растущей ассимиляции королевства и Великого княжества посредством польского посредничества и поэтому способствовали не только развитию общего образа жизни, но и стихийному ополячиванию самых влиятельных высших слоев общества.

Довольно необычно, что ополяченная аристократия, возглавляемая родом Радзивиллов, по крайней мере, благосклонно относилась к более тесным политическим узам с Польшей и защищала автономию Литвы, потому что боялась потерять исключительную власть в Великом княжестве, если на него будет оказывать свое влияние более демократичное устройство Польши. По этой самой причине мелкопоместное дворянство Литвы требовало более тесных контактов с их «польскими братьями», особенно после 1562 г. Как и поляки, они были за слияние обоих сеймов в один общий парламент по польскому образцу без привилегий для магнатов и с преобладанием свободно избранных депутатов в нижнюю палату. Как и в 1501 г., эта идея объединялась с идеей общих выборов. На этот раз король, находившийся под впечатлением от внешней опасности и терявший надежду оставить каких-либо потомков, не чинил этому препятствий по династическим причинам и присоединился к сторонникам унии в обеих странах.

В Польше приверженцы унии были одновременно и приверженцами программы реформ, которые под скромным лозунгом «приведения в исполнение законов» хотели улучшить управление и судебную систему и получить столь необходимые финансовые средства для постоянной защиты границ путем возвращения короне королевских земель, обещанных самым влиятельным семьям. Эта программа была, по крайней мере частично, реализована на так называемом исполнительном сейме в 1563–1564 гг., тогда как в это же самое время еще более значимая реформа подготовила Великое княжество Литовское к окончательному союзу с Польшей.

Подготовленная земельной реформой, которая сильно улучшила экономические условия, в соединении с новым кодексом законов Литвы, который отличался во многих отношениях, эта реформа 1564–1566 гг. явилась в большой степени принятием польского государственного устройства, включая ее привилегии для всего мелкопоместного дворянства и учреждение в провинциях сеймов как основы для самоуправления и парламентского правления. Последние юридические ограничения, дискриминирующие греко-православную веру, по такому случаю были отменены. Когда, наконец, оба сейма были созваны на совместную сессию в Люблине у польско-литовской границы, между ними едва ли были какие-то юридические различия.

Однако на практике противодействие нескольких влиятельных семей Великого княжества Литовского, которые особенно враждебно отнеслись к постоянному слиянию двух сеймов, оказалось таким сильным, что обсуждение длилось почти шесть месяцев и в начале марта было даже прервано из-за выхода из него литовских лидеров. В конце концов они уступили под двойным нажимом. Во-первых, король решил, что в королевство будет включена не только маленькая, всегда спорная провинция Подлясье, но и вся южная часть Великого княжества; провинция Волынь и Украина с Киевом будут переданы Польше с гарантиями местной автономии, включая использование русского языка как официального и равные права для православных. Сигизмунд-Август хотел главным образом, чтобы поляки участвовали в защите протяженной восточной границы. Его решение также соответствовало желаниям большинства населения, которое теперь присоединилось к русским провинциям самой Польши.