Жюль Верн - Воспоминания о детстве и юности. Дядюшка Робинзон. Паровой дом

— Каком? — спросил Худ.

— Если бы существовало условие, — серьезно сказал Банкс, — что жокей, пришедший последним, подлежит расстрелу на месте, у финишного столба и без промедления.

— Это мысль! — просто ответил капитан Худ.

И конечно, он не преминул бы лично испытать свой шанс.

Таковы были два постоянных посетителя бунгало сэра Эдуарда Монро. Полковник любил слушать, как они спорят о разных предметах, и их постоянные Дискуссии вызывали подобие улыбки на его губах.

Оба славных товарища мечтали вовлечь полковника в какое-нибудь путешествие, чтобы помочь ему развеяться. Не раз они предлагали поехать на север полуострова и провести несколько месяцев в окрестностях тех «санаториев», где богатое англо-индийское общество охотно укрывалось во время жаркого сезона. Полковник неизменно отказывался от подобных предложений.

Что касается поездки, которую мы с Банксом намеревались совершить, то мы не надеялись на другой результат. В тот вечер вновь возник вопрос о путешествии. Выяснилось, что капитан Худ говорит ни более ни менее как о прогулке пешком на север Индии. Если Банкс не любил лошадей, то Худ не любил железных дорог.

Компромиссный вариант заключался, без сомнения, в том, чтобы путешествовать либо в коляске, либо в паланкине — по усмотрению, и сделать это довольно легко на больших, хорошо проложенных дорогах Индостана, которые содержатся в неплохом состоянии.

— Не говорите мне о ваших повозках, запряженных быками, о ваших горбатых зебу [220] Зебу — горбатый бык в странах Азии. , — воскликнул Банкс. — Без нас вы бы до сих пор разъезжали в этих примитивных экипажах, как в Европе пять столетий назад!

— Э! Банкс, — возразил капитан Худ, — они стоят ваших обитых вагонов и ваших крэмптонов [221] Крэмптон — скоростной локомотив с большими колесами, назван по имени его изобретателя, английского инженера Т.-П. Крэмптона (1816—1888). ! Большие белые быки могут нестись галопом, и их можно менять на почтовых станциях через каждые две мили.

— И они тащат что-то вроде тартаны [222] Тартана — одномачтовое судно. (Примеч. авт.) на четырех колесах, где вас подбрасывает так, как не швыряет и рыбаков в их лодках в бушующем море!

— Ладно, Бог с ними, с тартанами, Банкс, — отвечал капитан Худ. — Но разве у нас нет колясок с тремя-четырьмя лошадьми, которые могут соперничать в скорости с вашими эшелонами-катафалками, достойными носить это похоронное название. Я бы лично предпочел простой паланкин...

— Ваши паланкины, капитан Худ, — это настоящие гробы, длиной в шесть футов, шириной в четыре, где лежишь вытянувшись, как покойник!

— Согласен, Банкс, но зато никакой тряски, никаких толчков, можешь читать, писать и спать, сколько хочешь, никто не будит на каждой станции! В паланкине с четырьмя или шестью бенгальскими гамалами [223] Гамалы — так называют людей — носильщиков паланкинов. (Примеч. авт.) можно проделать четыре с половиной мили в час и не рискуешь, по крайней мере, как в ваших страшных экспрессах, прибыть, прежде чем уедешь.

— Лучше всего, — сказал я, — нести с собой свой дом!

— Как улитка! — воскликнул Банкс.

— Друг мой, — ответил я, — улитка, которая смогла бы покидать свою раковину и возвращаться туда, когда захочет, — вот уж кому можно было бы позавидовать! Путешествовать в своем доме, доме на колесах, — вот что, наверное, можно было бы назвать последним словом прогресса!

— Быть может, — произнес полковник Монро, — перемещаться, оставаясь в своем «home» [224] Дом (англ.). , носить с собой все свое — даже воспоминания, составляющие часть твоей жизни, — последовательно менять линию горизонта, изменять точку зрения, атмосферу, климат, ничего не меняя в жизни... да, может быть!

— И никаких вам бунгало для путешественников, — подхватил капитан Худ, — где условия оставляют желать лучшего и где нельзя остановиться без разрешения местной администрации!

— И никаких отвратительных гостиниц, где тебя терзают морально и физически! — заметил я не без основания.

— Фургон циркачей! — воскликнул капитан Худ. — Но более современный. Вот мечта! Останавливаться, когда хочешь, уезжать, когда заблагорассудится, ходить пешком, если нравится, бродить, скакать галопом, если вздумается, возить с собой не только спальную комнату, но и салон, столовую, курительную, а особенно кухню и повара — вот он, прогресс, друг мой Банкс! Это в сто раз лучше всяких железных дорог! Осмельтесь опровергнуть меня, дорогой мой инженер, ну-ка попробуйте!

— Эх, дорогой Худ, — ответил Банкс, — я придерживался бы того же мнения, что и вы, если...

— Если... — произнес капитан, покачав головой.

— Если бы в вашем порыве к прогрессу вы не остановились вдруг на полдороге.

— Значит, можно сделать еще лучше?

— Судите сами. Вы находите, что дом на колесах во много раз превосходит вагон, даже железнодорожный вагон-салон, даже sleeping-car [225] Спальный вагон (англ). . Вы правы, мой капитан, если есть время и путешествуешь для собственного удовольствия, а не по делам. Полагаю, мы все согласны с этим?

— Все, — ответил я.

Полковник Монро наклонил голову в знак согласия.

— Понятно, — сказал Банкс. — Хорошо, я продолжаю. Вы обратились к каретнику, он вам соорудил дом на колесах. Вот он прочно установлен, удобен, отвечает всем требованиям любителя комфорта. Он невысок и не будет заваливаться набок, он неширок, так что пройдет по любой дороге, он удобно подвешен, чтобы не чувствовать дорожной тряски.

— Чудесно! Чудесно! Он изготовлен, как мне кажется, для нашего друга полковника. Он нас туда и пригласит. Если желаете, сможем посетить северные районы Индии, как улитки, но улитки, у которых хвост не отделяется от раковины. Все готово. Ничто не забыто... даже кухня и повар, которые так дороги сердцу нашего капитана. День отъезда наступил, поехали! All right! А кто его повезет, ваш дом на колесах, мой превосходный друг?

— Кто? — воскликнул капитан Худ. — Да мулы, ослы, лошади, быки!

— Запряженные цугом? — спросил Банкс.

— Слоны, — ответил капитан Худ, — слоны! Это будет превосходно и величественно. Дом тянет упряжка хорошо выдрессированных слонов, выступающих гордо или скачущих галопом, как лучшие в мире упряжные животные!

— Это было бы великолепно, мой капитан!

— Походный поезд раджи, мой инженер!

— Да, но...

— Но... что? Есть еще какое-то «но»! — воскликнул капитан Худ.

— Большое «но».

— Ах, эти инженеры! Они годятся лишь на то, чтобы видеть всяческие сложности!

— И преодолевать их, если возможно, — ответил Банкс.

— Ну что ж, действуйте!

— Я это сделаю, и вот как. Мой дорогой Монро, все эти тягловые силы, о которых говорит капитан, все это двигается, тащит, везет, но и утомляет, потому что упрямится, а главное — ест. К тому же, как только перестают попадаться пастбища, вся упряжка останавливается, она истощена, падает, умирает с голоду. Дом на колесах становится неподвижным, как бунгало, где мы сейчас спорим. Отсюда следует, что этот дом будет практичным лишь с того дня, когда он станет паровым домом.