Анжело Мария Рипеллино - Магическая Прага

Погребальная плита Тихо Браге в готическом Тынском храме, высеченная из красного сливенецкого мрамора, фигурирует во многих историях о колдовстве, действие которых происходит в Праге. На плите изображен портрет ученого-астронома, с повернутой набок шеей, с бородкой эспаньолкой, в тяжелых рыцарских доспехах, “пафлагонийских” [495] Древняя Пафлагония, расположенная на северо-востоке Малой Азии, считалась легендарной родиной железа, а ее жители слыли большими мастерами по изготовлению всевозможных изделий из этого металла. – Прим. ред. и роскошных; правая рука покоится на армиллярной сфере, в левой руке – меч [496] См. F. J. Studnička. Prager Tychoniana. Prag, 1901, s. 63–66; Ingvald Undset (1810), в: Město vidím veliké… cit, s. 175; Jan Dolenský. Praha ve své slávé i utrpení. Praha, 1903, s. 327–330. . “Cette église contient la tombe de l›astronome Tycho Brahé” (“В этой церкви находится могила астронома Тихо Браге”), – нашептывает Аполлинеру странствующий еврей Исаак Лакедем во время прогулки по Старому городу [497] Аполлинер Гийом. Пражский прохожий / Пер. с фр. О. Кустовой. Цит. по: Аполлинер Гийом. Эстетическая хирургия. СПб.: Симпозиум, 1999, с. 196. – Прим. пер. . Манфред Макмиллен в романе Карасека из Львовиц бродит по полутемному Тынскому храму рядом с этой могилой [498] Jiří Karásek Ze Lvovic. Román Manfreda Macmillena, cit., s. 38. . В романе Фрэнсиса М. Кроуфорда “Пражская ведьма” Странник два раза созерцает могилу – на рассвете, когда церковь заполнена бледными людьми с печальными глазами, и на закате, в пустой церкви, встретившись у плиты с косым Кийорком Арабом [499] Francis Marion Crawford. The Witch of Prague (1891). .

В повествовании Макса Брода таинственность Тихо усиливается сопровождающим его гномом, рыжеватым горбуном, словно из либретто Арриго Бойто [500] Арриго Бойто (1842–1918) – итальянский композитор и поэт, прославившийся как автор либретто к операм Джузеппе Верди “Отелло” и “Фальстаф”. – Прим. пер. , заморышем Йеппе, что подпрыгивает вокруг него и тявкает, словно охотничий пес. В одном из цыганских таборов астроном спас этого прыщавого карлика от страшной участи: ландскнехты собирались сжечь его заживо. Во время традиционных пиршеств Йеппе, в алом платье менестреля, лежит, свернувшись калачиком, у ног Тихо, который то и дело бросает ему кусок [501] См. Max Brod. Tycho Brahes Weg zu Gott. . Тайные узы связывают астронома с фальшивым носом и этого несчастного калеку.

Поднимаясь по Тыновой улице, по ступеням Пражского Града, “те, кто знаком с историей Праги, – утверждет Иржи Карасек в романе “Ганимед”, – невольно вспоминают унылое царство агонизирующего Рудольфа II, заживо похоронившего себя под тяжелыми тенями астрологии, магии и алхимии” [502] Jiří Karásek ze Lvovic. Ganymedes. Praha, 1925, xiv, s. 49. . И действительно, в 1583 г., через семь лет после восшествия на престол, Рудольф II (1576–1612) перенес свою резиденцию в Пражский Град.

Бредни алхимиков, генеалогические изыскания и гороскопы, эликсир жизни и философский камень, Тихо Браге и Кеплер, Золотая (Злата) уличка, составные портреты Арчимбольдо, словно с вывесок мясника и зеленщика, рабби Лёв с его человечком Големом, покосившиеся дома перепуганных жителей гетто, древнее еврейское кладбище, императорская “Кунсткамера” – вот компоненты и образы того колдовства, того калейдоскопа, что зовется рудольфинская Прага.

Прага, резиденция короля Богемии и Венгрии, эрцгерцога австрийского и императора Священной Римской империи, в те годы славилась своим величием и могла похвастаться всеми благами цивилизации. Вокруг Рудольфа собрались художники, алхимики, ботаники, золотых дел мастера, астрономы, астрологи-предсказатели, профессора спекулятивного искусства [503] Спекулятивный – тип знания о предмете, выводимый при помощи рефлексии, без обращения к опыту, отвлеченный. Известен с античных времен. – Прим. ред. , теснились полчища спиритуалистов, прорицателей, магов и особенно мошенников, обманщиков и прочих продувных бестий. Сюда стекались все – не только всезнайки и шарлатаны, продававшие в своих деревянных ларьках пилюли из безвременника и ревеня, сопровождая свой товар баснями и небылицами, но и головорезы, дуэлянты, разбойники всех мастей, которым Прага казалась страной изобилия, чем-то вроде “Страны лентяев” ( флам .

“Luilekkerland” – “страна изобилия”) Питера Брейгеля Старшего. Императорская резиденция привлекала авантюристов и проходимцев, часто устраивавших потасовки и заканчивавших свою жизнь в тюрьме – в Белой башне над Оленьим рвом [504] Ср. Jan Dolenský . Praha ve své slávé i utrpení, cit., s. 99–100. . Возможно даже, что шайка итальянских бандитов оказывала покровительство интригану камергеру Филиппу Лангу из Лангенфельса [505] Ср. Karel Pejml. Dějiny české alchymie, cit., s. 49. .

Романист Альфред Мейснер (1884) сетовал, что эпоха Рудольфа еще ждет своего Вальтера Скотта [506] Ср. Město vidím veliké … cit., s. 430. . Это был легендарный век, с дымом чернокнижников и мошенничеством шарлатанов, бульканием перегонных кубов и зловещими взглядами манекенов. Джордано Бруно посетил Прагу в 1588 г., за два года до того, как его сожгли на костре. Согласно легенде, тут бывал проездом доктор Фауст. В этот период из Центральной Европы сюда приехали английские комедианты (Englische Komedianten), в труппе которых был комический персонаж по имени Пикельгеринг, фиглярствовавший на немецком языке [507] Ср. Dějiny českého divadla / Под ред. Fr. Černý, I. Praha, 1968, s. 194–196. . Благодаря притоку многочисленных иностранцев Прага стала многоязычным городом. И мы можем только надеяться, что итальянский, на котором говорили в то время [508] Ср. Jan Dolenský. Praha ve své slávě i utrpení, cit., s. 221–222. , был менее топорным, чем тот, на котором персонажи рудольфианской эпохи, чопорные как сушеная вобла, изъясняются в жестоких романтических трагедиях – например, в многословной “Магелоне” (1852) Йозефа Иржи Коларжа.

Но кем был Рудольф II – этот меценат корифеев и шарлатанов, при дворе которого я, кажется, и сам жил? “Мудрый шут и безумный поэт”, согласно иронической формуле Восковца и Вериха [509] Иржи Восковец и Ян Верих – довоенный дуэт чешских комиков. – Прим. пер. Ср. Jiří Voskovec – Jan Werich . Golem, в: Hry Osvobozeného divadla, cit., s. 94. – Прим. пер. . И действительно, круг его тоски затягивает, словно в великопостное настроение, или в “Finstere Bootsfahrt” – мрачное путешествие на корабле [510] “Мрачное путешествие на корабле” (“Finstere Bootsfahrt”, 1940) – одна из последних картин Пауля Клее. – Прим. пер. .

Его отец Максимиллиан (годы правления 1564–1576), сын Фердинанда I, женился на своей двоюродной сестре Марии, дочери Карла V, брата Фердинанда. В результате Рудольф был правнуком Хуаны Безумной сразу по двум линиям родства. В конце 1563 г., в возрасте одиннадцати лет (он родился 18 июля 1552 г.), его отправили в Мадрид, к дяде Филиппу II (брату его матери), чтобы он привык к холодному и строгому испанскому придворному ритуалу [511] Ср. Jan Bedřich Novàk. Rudolf II, a jeho pád. Praha, 1935, s. 3; Kamil Krofta. Dějiny československé. Praha, 1946, s. 364–389; Karel Krejčí. Praha legend a skutečnosti, cit., s. 145; Philippe Erlanger. Rodolphe II de Habsbourg. Paris, 1971. . Испанский двор разительно отличался от двора Максимиллиана, который не подавлял свободы совести и оказывал уважение протестантам.