Анжело Мария Рипеллино - Магическая Прага

Среди предполагаемых записей рабби Лёва мы находим, в частности, следующую: “Голема надлежало создать без сексуальных инстинктов: в противном случае ни одна женщина не могла бы чувствовать себя спокойно рядом с ним” [889] Ср. Chajim Bloch. Der Prager Golem, cit., S. 178. . Но разве могла история глиняного андроида обойтись без эротической подоплеки? В одной морализаторской и надуманной балладе пражского поэта Гуго Салюса дочь рабби, фривольная Рифке, “глупая, точно гусыня”, влюбляется в неповоротливого “глиняного Ганса”, созданного ее отцом. Рабби Лёв, чтобы исцелить ее от увлечения, приказывает Голему сжать девушку в объятиях, и тот стиснул Рифке так сильно, что у нее кости затрещали, и чуть было не задушил [890] Hugo Salus. Von hohen Rabbi Löw, в: Ernte. München, 1903, S. 91–92. .

Но еще хуже, что и Голем, взбесившаяся глина, может влюбиться без памяти. Против запаха женской плоти разве что камень устоит, и в штанах глиняного страшилища возгорается огонь. Но какая зловещая мрачность, какой апокалиптический душок у этой похотливости! Как бы ее ни звали – Эсфирь, или Гольде, или Мириам, или Абигайль, кокетливая дочь раввина пробуждает желание в глиняном увальне. Именно похотливое вожделение рождает в Големе мучительное стремление выйти из состояния автомата, обрести человеческую душу.

В драме “Голем” (1908) Артура Холитшера великан Голем с именем Амин, влюбившись в Абигайль, сокрушается о том, что он не человек, а дочь раввина утешает его медоточивыми словами. Но абсурдность этой страсти вынуждает Абигайль выпрыгнуть из окна, а Голема – вырвать из своей груди волшебный амулет, чтобы снова стать равнодушной глиной [891] Athur Holitscher. Der Golem (Ghettolegende in drei Autzügen). Berlin, 1908. См. также Beate Rosenfeld . Die Golemsage, cit., S. 138–145. . А как неистовствовал обуреваемый ревностью андроид! В фильме “Голем” Вегенера, приревновав Мариам к белокурому Флориану – дамскому угоднику, которому она лепечет томные слова, грубый увалень с изрытым оспой лицом поджигает хибары гетто, сбивает с ног прохожих, тащит куда-то потерявшую сознание дочь рабби, сбрасывает с террасы своего соперника – холеного, напомаженного щеголя.

Рудольф Лотар, автор пьесы “Король-Арлекин” (“Masken-spiel König Harlekin”), в рассказе “Голем” (1899) еще сильнее усложнил сюжет. Эсфирь, дочь рабби Лёва, отвергает некрасивого Елазара, которого отец выбрал ей в мужья. И тогда раввин с помощью заклинаний переселяет в Голема душу спящего Елазара. Манекен воспламеняется любовью, а Эсфирь отвечает ему взаимностью. Возвращаясь с вечерней службы в канун субботы, рабби Лёв содрогается при виде Голема, сжимающего Эсфирь в объятиях. Он заносит молот над Иосиле. Но вдруг грохочет гром, Голем взлетает, словно на крыльях, и летит на еврейское кладбище, по дороге распадаясь на части. Пробудившись, Елазар вновь обретает душу, а Эсфирь замечает, что питает к нему то же чувство, что и к андроиду [892] Rudolf Lothar. Der Golem, cit. Cp. Beate Rosenfeld. Die Golemsage, cit., S. 135–138. .

Лотар добавляет к големической саге необычный элемент: мотив временного переселения души живого человека, погруженного в сон, в глиняного истукана. Эта операция напоминает гипнотическое состояние факиров и шаманов, чей дух путешествует в космосе, в то время как они лежат, погруженные в летаргический сон, напоминающий смерть. Чистая душа безобразного Елазара обретает красоту, присущую глиняному телу. Произнесенные устами Голема нежные слова убеждают непокорную девушку, которая, словно по волшебству, забывает, что Елазар – некрасивый, низенький горбун, “почти гном с непропорционально большой головой и огромными, сияющими черными глазами” [893] Rudolf Lothar. Der Golem, cit., S. 22. . Следовательно, Голем становится любовным стимулом и посредником. И не только это: как показывает его полет в грозу, его ожидают “крылатые легионы”, в конце пьесы андроид Лотара принят в ангельское воинство.

Итак, Голем не всегда уродлив. Лотар утверждает, что на изготовление ангела-голема, образца юношеского изящества и физической силы, контрастирующего с приводящим в отчаяние безобразием жениха, раввина вдохновила “мраморная греческая скульптура Аполлона” [894] Rudolf Lothar. Der Golem, cit., S. 16. . Древняя красота проступает также в Големе, вылепленном датским скульптором Йорном Моллером на страницах “Ганимеда” (1925) Иржи Карасека [895] “Ганимед” вместе с “Романом Манфреда Максимиллена” (1924) и “Скарабеем” (1925) составляет трилогию “Романы трех магов”. .

На этом романе, переносящем сагу о Големе в область декадентства, следует остановиться подробнее. Карасек подходит к мотиву Голема с манерностью, присущей декадентам, таким, как Франц фон Штук, который даже во время работы за мольбертом надевал парадный костюм и гордился своим прозвищем “Maler im Gehrock” ( нем . “художник в сюртуке”) [896] Франц фон Штук (1863–1928) – немецкий художник и скульптор, преподаватель Мюнхенской академии художеств, где среди его учеников были Василий Кандинский, Пауль Клее. – Прим. пер. См. Anton Sailer. Franz von Stuck: Ein Ledensmärchen. München, 1969, S. 30. . Еврейско-датский скульптор Йорн Моллер, не менее известный, чем Торвальдсен, оставил искусство, поскольку оно не давало ему возможности оживлять свои статуи. Он поставил себе цель: дать жизнь Голему, который, в отличие от Голема рабби Лёва, обладал бы даром речи.

Переехав в Прагу в поисках волшебного рецепта, позволившего раввину оживить своего глиняного истукана, и проведя пять лет в напряженных поисках на еврейском кладбище, Йорн Моллер путем сложных вычислений гематрии обнаружил, что формула заклинания зашифрована в эпитафии, которую Маараль сочинил для собственной могильной плиты. И действительно, одно предполагаемое высказывание рабби Лёва утверждает: для того чтобы вселить жизнь в Голема, необходимо извлечь из букв алфавита скрытые в них лучи, – но это может сделать только мудрец или праведник, цадик [897] Ср. Chajim Bloch. Der Prager Golem, cit., S. 179–180. .

Моллер, который был так уродлив, что его никто не любил, принялся за работу, но вместо неповоротливого, бестолкового слуги с грубо вылепленной физиономией изваял похожего на античную статую прекрасного юношу Ганимеда – своего друга и господина, чьи желания можно будет исполнять. Таким образом, к мифу о Големе добавляется еще и гомосексуальный элемент. Необходимо также вскользь упомянуть, что в литературе встречаются иногда женщины-големы, вроде похожей на цыганку Изабеллу куклы, сделанной для Карла V в ярмарочном балагане польским евреем, из повести Ахима фон Арнима, столь воодушевлявшей сюрреалистов. В этой повести рядом с големессой Беллой фигурирует также альраун, корень в форме человечка [898] Ахим фон Арним. Изабелла Египетская. Первая любовь императора Карла V / Пер. с нем. М. Петровского. Томск: Водолей, 1994. См. также предисловие Андре Бретона к Achim D'Arnim. Contes Bizarres. Paris, 1953. .