Максим Савичев - Наперекор Судьбе [СИ]

— Что?

— Война.

— Я не собираюсь…

— А о тебе никто не говорит, Эвмен, с таким государством начинается кровавая война. Война всех соседей — уничтожение и выжигание — да-да, отравленных свободой людей будут без пощады уничтожать, сын. Те, кому всё же посчастливится остаться в живых, будут обращены в рабство. Вот какова будет цена нашего поражения. Аристократы не потерпят подобного «солнечного» государства, оно будет разжигать постоянные восстания на их земле, нет, завоёвывать ты ничего не будешь — области сами начнут откалываться от соседних с Пергамом государств, этого будет более чем достаточно для того, чтобы настроить против Пергама и царей. И если сначала на нас просто обрушится страшная экономическая блокада, и под страшной я подразумеваю действительно тяжёлую блокаду — не чета той, что нам устроило кольцо полисов сейчас, то отделение пограничных областей уже приведёт к войне. На нас навалятся мощнейшие государства Азии и Европы, и я не вижу особой возможности выжить в таких условиях.

— Об этом я не задумывался… — ответил Эвмен, он был немного ошеломлён — о таком он действительно не думал, таких последствий он не видел.

— Подумай, сын. Будет так, как ты скажешь — я поддержу тебя. Сейчас мы ещё можем дать задний ход — уничтожение местной аристократии в захваченных полисах дело нечастое, но вполне обычное. Просто посадим в этих городах пергамских. Тем более что в Эфесе у тебя было моральное право их уничтожить…

— Я не готов дать ответ сейчас, отец…

— Я не тороплю, обдумай всё хорошенько, через пару дней скажешь. Ты с женой-то встречался?

— Ещё нет…

— Так какого… Ты ко мне пошёл сначала?

— Государственные дела…

— Пара часов в государственных делах ничего не решают, иди, она так ждала тебя…

— Всё, тогда я ухожу.

— Уходи-уходи, — пробормотал Атталос, уже уставившись в бумаги.

Выйдя из кабинета, Эвмен наткнулся на стоящую неподалёку жену. Да, она не считала какие-либо свои дела важнее мужа… стратег почувствовал, как краснеет от стыда. Аргираспиды дипломатично смотрели в коридор, словно не замечая возникшей неловкости. Эвмен подошел к Кахине, не зная, с чего начать…

— Здравствуй, муж, — да, даже нормально пообщаться на чужих глазах было невозможно, ох уж этот этикет…

— Здравствуй, жена, — ответил Эвмен, и, подхватив её под руку, повел в личные покои — чтобы можно было поговорить с глазу на глаз.

Да, слишком часто, к сожалению, мы понимаем, сколько для нас значат наши родные слишком поздно. Эвмен стал принимать жену как должное, да, он её любил — что было нечасто для царской четы, она любила его, но годы стирают чувство важности человека, особенно, когда он всегда рядом, как бы парадоксально это не было. И сейчас он это внезапно понял… В тридцать лет Эвмен всё ещё не имел наследника — первенец погиб при рождении, второго, мальчика, унесла эпидемия, не жалевшая ни простолюдинов, ни богачей, ни царей… Впрочем, для царской четы возраст ещё вполне вменяемый.

— Прости, я решил сначала поговорить с отцом… — сразу начал Эвмен, едва они остались наедине.

— Ничего, я понимаю, государственные дела для правителя должны быть на первом месте, — помолчав, она словно через силу продолжила, — я о тебе волновалась…

— Что со мной может случиться, — улыбнулся Эвмен, — как же я могу покинуть тебя.

— Эвмен, у меня есть новость. Я ещё никому не говорила…

— Что такое? — Эвмен, слушая, копался в еде на столе — виноград — нет, сыр — нет, хм, что бы съесть…

— Я беременна, — сказав это, Кахина встревоженно посмотрела на стратега — и почему она всегда так делала, его реакция была всегда одинаково положительна…

— Это же великолепно! — рассмеялся Эвмен, бросив многострадальный стол, он обнял Кахину, и, всмотревшись внимательно в глаза, поцеловал. Дети… Он мечтал о большой семье.

Остальной день прошёл в беготне — как не хотелось Эвмену остаться с женой, особенно после такой новости, надо было обустроить армию у Пергама — война ещё не закончилась, впереди был поход на Вифинию… В свои покои Эвмен попал только ближе к полуночи, кое-как раздевшись, он лёг рядом с женой, приобнял её — Кахина не спала, ожидая его.

— Тяжёлый день? — тихо спросила она, прижавшись к Эвмену покрепче.

— Да… Ничего, не беспокойся…

— Не могу. У наследника престола слишком опасная жизнь, чтобы перестать за него беспокоиться…

— Не бойся, всё будет хорошо, — улыбнулся Эвмен, и, хоть всё скрывала ночная тьма, он был уверен — Кахина знала, что он улыбнулся…

— Кахина… Ты не спишь? — спросил после долгого молчания Эвмен.

— Уже нет, — сонно пробормотала она.

— Извини… Я хотел спросить… Я сейчас стою на распутье… Не знаю, что решить…

— Хочешь знать моё мнение?

— Да.

— Слушай сердце. Когда бессильна голова, оно помогает принять правильное решение.

— Сердце… — с сомнением протянул Эвмен.

— Боги, какой же ты бываешь глупый, — вздохнула Кахина, — прислушайся к себе и выбери тот вариант, который чувствуется, как лучший.

— Но как же ты…

— Ты же знаешь, что я всегда тебя поддержу.

— Да, знаю, — довериться сердцу…

Эвмен, ещё раз всё взвесив, принял решение и, успокоенный, вскоре заснул.

— Стратег… Я ждала тебя. И даже догадываюсь, зачем ты пришёл.

— Как может столь прославленный оракул не знать, зачем пришёл к нему страждущий… Приветствую, — склонил голову Эвмен в знак почтения.

— Слава скоротечна и обманчива, стратег, для большинства людей, к чьему числу принадлежу и я…

Она приняла его в той же комнате, но теперь в глазах не проблескивали смешинки, оракул была предельно собрана и внимательна. Храм всё так же встретил Эвмена пустотой, всё так же горели лампады на алтарях, всё так же жрецы с охраной, проводившие его в комнату, словно растворились в воздухе… Впрочем, в постоянном мраке храма пропасть с глаз было легче, чем казалось.

— Иметь неземную красоту и божественную мудрость при жизни — многие ли откажутся от подобного? — улыбнулся стратег.

— Лестью свой путь не вымостишь, стратег, — рассмеялась, немного оттаяв, оракул, — зачем же ты пришёл ко мне, если всё решил?

— Мне показалось, что нужно… — замялся Эвмен, подбирая нужные слова.

— Засвидетельствовать это в храме?

— Не совсем, я хочу сказать это тебе.

— Хорошо ли ты всё взвесил, стратег? Помни, боги очень жестоки и отбирают то, что пожелают, и цена часто бывает запредельна, — оракул, снова став серьезной, внимательно смотрела стратегу в глаза.

— Да… Я готов, — помолчав, Эвмен ещё раз обдумал всё хорошенько, оракул терпеливо ждала продолжения, — я даже готов отдать божественную сущность своей власти… Готов на всё.