Ирина Измайлова - Три ошибки Шерлока Холмса

— Хотелось бы мне верить, что когда-нибудь ты познакомишь меня со своим другом! — задумчиво произнёс Джон.

— Я обязательно познакомлю вас, — просто сказал Шерлок.

Наутро Джон проснулся от привычного удара гонга, приподнял тяжёлую со сна голову и увидел, что его товарищ всё также сидит на лежанке, скрестив руки на груди, погруженный в глубокую задумчивость. Его щёки побледнели ещё больше, вокруг глаз лежали глубокие тени. В лачужке висел густой запах сигарного дыма, но окурки исчезли, равно, как и пустая бутылка из-под шотландского виски.

— Шерлок! — в испуге произнёс молодой человек. — Ты же всю ночь не спал, чёрт побери! Как ты будешь работать?

— Работать? — Холмс повернулся к Джону и махнул рукой. — Плевать! Как-нибудь... А вот в голове у меня, кажется, что-то заржавело. Не могу связать простых вещей. Прямо смешно!

— Умоляю тебя, только не свихнись! — Клей поднялся и стоял возле рукомойника, с тревогой глядя на своего друга. — Зачем только я тебе навязал на шею эту загадку? Бывают же и неразрешимые задачи, для чего же зря мучиться...

— Неразрешимых задач не бывает, Джон, — голос Шерлока выдавал крайнюю усталость и досаду. — Неразрешимы иногда только проблемы человеческого бытия. Всё же, что связано с деятельностью человека, а тем более, с преступной деятельностью, всегда поддаётся логике, той или иной, но логике. Каждое преступление, так или иначе, примитивно, ибо примитивна сама его идея. Не стоит меня расхолаживать. Я уже прочно ухватился за нить, но есть на ней узелки, которые пока мне мешают. Ах, да что там! Мойся скорее, уступи мне на минуту рукомойник, и надо уже выходить поскорее, не то за нами зайдёт кто-нибудь из охраны и, не приведи бог, унюхает запах дорогого табака! Значит, надо идти и прилежно махать киркой, чего мне сейчас хочется меньше всего.

В этот день Шерлок действительно работал с большим трудом. Он, казалось, почти не видит, что делает. Его кирка била вкривь и вкось, осколки камня летели чуть ли не ему в лицо, а нагружая тачку, он раза три кидал полную лопату щебня мимо борта, прямо на землю.

Джон со страхом следил за своим другом, ибо в этот день, как назло, начальником караула на работах был Вампир, и при нём подобная небрежность в работе не могла остаться безнаказанной. Клей попробовал напомнить Шерлоку об очевидной опасности, но тот лишь огрызнулся:

— Не трогай меня, ради бога!

Зато сам Клей в этот день старался сверх меры. Отчасти он делал это ради того, чтобы скрыть небрежную работу товарища. Но была и другая причина: ему вдруг захотелось работать, захотелось почувствовать свою силу, молодую гибкость своего тела, хотелось излить пробудившуюся энергию, жгучее, бешеное желание действовать. Впрочем, было тут и подсознательное стремление обратить на себя внимание охраны: пусть видят, что он работает хорошо. Если встанет вопрос о пересмотре дела и освобождении с каторги, то это ему зачтётся.

— Смотри-ка! — проходя мимо, бросил один из охранников. — А Клей-то, оказывается, работать умеет! А! Каково...

После обеда, проработав не более двадцати минут, Шерлок вдруг остановился, опустил кирку и несколько секунд стоял, выпрямившись, глядя прямо перед собой расширенными, изумлёнными глазами. Потом опять занёс кирку, ударил, но она пошла боком, из-под железа брызнули искры, и, отскочив, кирка едва не врезалась в ногу заключённого.

— Что ты делаешь?! — в ужасе вскрикнул Джон, который, работая, ни на минуту не выпускал товарища из вида.

— Ах, идиот, олух несчастный! — вскрикнул Шерлок и, выронив кирку, схватился за голову. — Кретин, осёл!

— Что с тобой?! — испугался Клей. — Ты себя поранил?

Холмс посмотрел на него и расхохотался.

— Джони, ты видишь перед собой болвана, который всю жизнь воображал себя умным человеком. Господи, не понять сразу же такой простой вещи! Нет, нет, у меня точно что-то с головой!

— Ради бога, подними кирку, прошу тебя! — взмолился молодой человек. — Смотри, Вампир идёт!

— Ко всем чертям Вампира! — отрезал Холмс, продолжая смеяться.

Хью Баррет между тем подскочил к нарушителю, вернее, подлетел, точно лодка под парусами.

— Эй, приятель, что это такое?! — закричал он. — Ты что тут вытворяешь? Хочешь заработать по шее?

Шерлок, широко улыбаясь, шагнул навстречу сержанту.

— Стукните меня, Баррет, стукните! — воскликнул он. — Я это вполне заслужил! Стукните и, пожалуйста, если можно, по лбу, может, я поумнею.

Это было так неожиданно, что Вампир попятился.

— Ты что? — прошипел он. — Рехнулся?

— Вы совершенно правы, — охотно подтвердил Холмс. — Сегодня, то есть вчера ночью. Но, кажется, уже проходит.

— Погоди у меня — шкуру спущу! — зарычал сержант, но не решился подступит?, ближе. — Распустились, разленились, мерзавцы! Ещё только посмей прекратить работу, висельник! Забыл мою палку?

— Помню, — произнёс Шерлок с таким выражением лица, что пыл сержанта слегка поостыл, и он, в ярости плюнув себе под ноги, пошёл прочь.

Холмс молча поднял кирку и принялся за работу, улыбаясь, будто ему сказали что-то очень приятное.

— Нарвался! — не поворачивая головы, упрекнул друга Клей. — Ведь он мог и в самом деле выдрать.

— Сегодня едва ли. — Шерлок отложил кирку и принялся нагружать свою тачку. — Он сегодня чем-то взволнован.

— Он всегда псих! — пожал плечами Джон. — А с чего ты решил, что сегодня его что-то особенно взволновало?

Шерлок бросил через борт тачки очередную порцию щебня и, нагребая лопатой новую, проговорил:

— А ты разве не замечал за ним манеры крутить пуговицу на мундире? У многих, кстати, бывает такая привычка. Баррет это делает, если нервничает или получает взбучку от начальства. Сегодня пуговица над ремнём у него висит уже на одной нитке — до того он её искрутил.

— Дай Бог здоровья тому, кто его разволновав! — пробурчал Джон, в свою очередь принимаясь нагружать тачку. — А с чего ты так взвился? Неужели решил задачу до конца?

— Не совсем до конца. Но письмо напишу уже сегодня. Просто затмение какое-то нашло!

Письмо он действительно написал в этот же вечер, точнее, в этот вечер и в эту ночь, ибо снова не лёг спать, а просидел много часов, склонившись над своей записной книжкой, странички которой покрывал мельчайшими карандашными строчками. Бумагу приходилось экономить, но хотя буквы были крошечными, всё написанное можно было без труда прочитать.

— Никогда не видел такого чёткого почерка, — сказал Джон, заглядывая через плечо своего друга в очередной листок.

Около полуночи он стал требовать, чтобы Шерлок оставил в покое огрызок карандаша и свои бумажки и лёг наконец спать. Но Холмс только махнул рукой в крайнем раздражении: