Бернард Корнуэлл - Воины бури [litres]

– Я поклялся, – твердо заявил он мне.

– Отцу Рагналла, Олафу.

– И его сыну.

– Тебя заставили принести эту присягу, – уточнил я. – Заставил Олаф.

– Я сделал это добровольно, – настаивал он.

Не в моих правилах убивать человека за то, что тот отказывается преступать клятву. Смерть Бриды освободила ее вассалов от обязательств, и многие из них оказались сбиты с толку таким неожиданным поворотом судьбы. Иные обратились в бегство, без сомнения в поисках приюта в мрачной твердыне Дунхолма, откуда со временем их придется выкорчевывать сталью, но большинство покорилось Сигтригру. Лишь единицы, не более дюжины, проклинали нас за ее гибель. Их ждала смерть. Бринкэтил, попытавшийся ударить мою дочь, а затем оскорбивший меня, был в их числе. Точнее, он готов был присягнуть, но, превратив меня во врага, обрек себя на гибель. Скопти Альсвартсон не проклинал нас и не бросал вызов, просто заявил, что не преступит через клятву Рагналлу.

– Поэтому делайте со мной, что хотите, – сказал он, – но позвольте умереть как мужчине.

– Разве я отобрал у тебя меч? – спросил я, и он покачал головой. – Вот и храни его, только дай мне одно обещание.

Скопти с опаской поглядел на меня:

– Обещание?

– Что не покинешь город без моего разрешения.

– И когда я его получу?

– Скоро, – ответил я. – Очень скоро.

Он кивнул:

– И я смогу присоединиться к ярлу Рагналлу?

– Можешь делать, что захочешь, – подтвердил я. – Но только после того, как получишь мое дозволение.

Норманн задумался на удар сердца, потом еще раз кивнул:

– Обещаю.

Я плюнул на ладонь и протянул ему. Он плюнул на свою, и мы ударили по рукам.

Орвар разыскал свою жену. Всех заложников мы обнаружили в бывшем монастыре. Они твердили, что обращались с ними хорошо, но при этом многие не удержались от вздоха облегчения, услышав от Сигтригра о смерти Бриды.

– У скольких из вас мужья служат сейчас моему брату? – спросил он.

Восемь женщин подняли руки. Их мужья находились теперь далеко на юге и, состоя в войске Рагналла, разоряли и насиловали, грабили и жгли.

– Мы пойдем на юг, – объявил Сигтригр. – И вы вместе нами.

– Но ваши дети останутся здесь, – вмешался я. – Им ничего не грозит.

– Ничего не грозит, – эхом повторил Сигтригр.

Все восемь взроптали, но молодой ярл не стал церемониться.

– Вы идете с нами, – постановил он. – А ваши дети – нет.

Теперь у нас насчитывалось семьсот с лишним воинов, хотя я не слишком полагался на преданность некоторых, несмотря на принесенные ими клятвы. Многие склонились перед Сигтригром во избежание неприятностей и, вполне вероятно, разбегутся по своим усадьбам при первой возможности. Город по-прежнему пребывал в страхе, опасаясь то ли мести Рагналла, то ли того, что Брида-колдунья не умерла на самом деле. Поэтому нам пришлось провезти ее труп по всем улицам. Мы положили его на ручную тележку, вслед за которой волочился черный стяг, вывезли на берег реки к югу от города, где и сожгли. Той ночью мы устроили пир, изжарив целиком трех бычков на жарком пламени костров из крестов Бриды. Четверо погибли, передравшись за эль, но то была малая цена. Большинству хватило песен, выпивки и местных шлюх.

Пока народ пел, пил и распутствовал, я сочинял письмо.

Альфред заставил меня выучиться читать и писать, несмотря на все мои возражения. Мальчишкой я мечтал овладеть искусством верховой езды, умениями мечника и щитоносца, но учителя колотили меня до тех пор, пока я не смог читать эти скучные рассказы о занудах, проповедовавших тюленям, тупикам и лососям. Я овладел даже письмом, пусть и делал это коряво. В ту ночь мне недосуг было выводить аккуратные крючочки, вместо этого я яростно царапал пергамент тупым пером, но счел, что буквы вполне разборчивы.

Писал я Этельфлэд. Сообщил, что нахожусь в Эофервике, что теперь здесь новый король, который отказался от вражды между Нортумбрией и Мерсией и готов подписать с ней мир. Сперва, впрочем, следует разбить Рагналла, и с этой целью мы выступим на юг до конца недели. «Приведу пятьсот воинов», – писал я, втайне надеясь, что их будет больше. Указал, что Рагналл по-прежнему будет превосходить нас числом, но не обмолвился насчет сомнений в преданности части его воинов. Морской конунг командовал ярлами, чьих жен удерживал в заложниках в Эофервике. Теперь эти жены отправятся вместе с нами на юг. Рагналл правил при помощи страха, и я рассчитывал обернуть этот страх против него самого, дав знать его людям, что их близкие теперь в руках у нас. Однако в письме к Этельфлэд я об этом не упомянул ни словом.

«Было бы хорошо, – корпел я, выводя слова, – тебе последовать за армией Рагналла, когда та выступит против нас, в чем я почти не сомневаюсь, и помочь нам разбить его, даже если местом побоища станет Нортумбрия». Я отдавал себе отчет, что из-за настойчивых просьб Эдуарда не вторгаться в северное королевство без него Этельфлэд будут мучать сомнения в необходимости вести воинов через нортумбрийскую границу. Поэтому предложил рассматривать поход как крупный набег в отместку за учиненный бандами Рагналла разгром Мерсии.

Доставить письмо я поручил сыну, сказав, что мы выступим следом за ним дня через три или четыре.

– Мы пойдем на Линдкольн, – сообщил я ему.

От этого города расходились несколько дорог. Одна вела на юг, к Лундену, другая уклонялась к юго-западу, в сердце Мерсии.

– И пожалуй, выберем дорогу на Ледекестр, – размышлял я, имея в виду путь в самое сердце Мерсии.

– А Рагналл пойдет вам навстречу, – пробормотал Утред.

– Вот и доложи об этом Этельфлэд! Или тому, кто командует ее войском. Растолкуй, что им нужно наступать норманнам на пятки!

– Если наши войска вообще покинут Сестер, – с сомнением заметил сын.

– Тогда нам всем придется плохо, – согласился я и прикоснулся к молоту.

Я выделил Утреду эскорт из тридцати воинов и одного из тех священников, которых мы спасли от безумств Бриды. Священник, которого звали отец Вилфа, был порядочным молодым человеком, чья искренняя и очевидная набожность просто обязана была произвести впечатление на Этельфлэд.

– Расскажи ей свою историю, – напутствовал я его. – И обо всем, что здесь произошло!

Он видел тела, снятые с крестов Бриды, и потрясение от этого зрелища до сих пор было заметно на его лице. А еще я убедился, что Вилфа осознает – это именно язычники даны и норманны остановили кровавую бойню.

– Передай ей, – добавил я, – что Утред Беббанбургский совершил это, находясь у нее на службе.

– Передам, лорд, – заверил отец Вилфа.

Он мне понравился: вел себя уважительно, но не подобострастно.

– Известно ли тебе лорд, что сталось с архиепископом Этельбальдом? – осведомился он.