Карен Мейтленд - Соколы огня и льда

Я наблюдала, как они заглатывают дымящиеся куски окровавленного мяса. Потом взяла петли, и, ощущая трепет предвкушения, поднялась и пошла к соколам.

Птицы с криком тревоги взвились в воздух и закружили высоко в небе. Осторожно, стараясь не касаться окровавленных останков куропаток, я разложила петлю вокруг обеих птиц, зацепила кусочком одеревеневшего стебля и отошла за скалу, держа в руках другой конец шнура. Следовало бы использовать деревянный колышек, но вокруг не видно ни одного дерева. Оставалось молиться, чтобы ветки оказались достаточно прочными и устояли.

— За каким чёртом ты всё это сделала? — возмутился Маркос. — Ты, вроде бы, говорила, что знаешь, как их ловить. Если бы просто потихоньку подкралась к ним, а не портила дело, топая как разъярённый бык — может быть и поймала бы. А теперь ты их распугала. Что ты...

— Замолчи, — перебила я. — Сиди тихо и жди.

Я наблюдала за птицами, которые описывали в небе круги, парили, расправив крылья, на спускающихся к земле воздушных потоках, и опускали головы — высматривали, ждали, когда всё снова стихнет. От напряжения я забывала дышать, пока боль в груди не напоминала, что нужно глотнуть воздуха. Не улетят ли они? Если они совсем недавно охотились и поели, им всё равно. Может только инстинкт привлёк их к этим двум куропаткам, жажда убийства при виде того, как те бегут и пытаются спрятаться. В самом деле, если соколы не голодны, они просто улетят прочь. Я ждала, не сводя глаз с белых птиц. Круги расширяются, они поднимаются выше. Что если следующий взмах крыльев унесёт их за пределы этой долины?

Сокол, что покрупнее, самка, стал спускаться к остаткам мяса. Птица опустилась на землю, неторопливо прошлась, вертя головой, прежде, чем опять склониться над жертвой. Наконец, она начала есть.

Что-то во мне кричало — сейчас же тяни петлю, не то ты её потеряешь! Но я знала, как только самка почует петлю, она закричит и забьётся, и её партнёр немедленно улетит. Однако у меня будет хоть одна птица.

Сокол-самец спускался всё ниже. Спускайся на землю! Я так хотела, чтобы он сел прежде, чем другой снова расправит крылья. Насколько он голоден? Не полон ли его зоб? Нельзя рисковать, не то потеряю обоих. Я должна действовать прямо сейчас. Мои пальцы уже сжимали шнурок, и тут сокол-самец опустился на землю. Он с опаской оглядывался, боясь приблизиться к своей тушке. Я затаила дыхание. Сокол опустил клюв и вырвал кусок плоти у своей жертвы.

Оба шнура необходимо потянуть одновременно и в одном темпе. Я старалась, но вокруг лапы самки петля сомкнулась на мгновение раньше, чем у самца. Птица издала возмущённый крик, самец вздёрнул голову вверх и захлопал крыльями, но прежде, чем он успел подняться с земли, мне удалось туже затянуть петлю. Обе птицы свалились, крича и яростно хлопая крыльями по земле.

Теперь мне нужно забрать их пока они не причинили себе вреда, и я не могла доверить Маркосу управиться с ними. Я схватила ивовую корзину.

— Скорее! — крикнула я Маркосу. — Рубашка, давай мне свою рубашку!

К его чести должна сказать, он стянул её без единого возражения.

Я подбежала к самцу, который был ближе, и набросила рубаху на голову бьющейся птицы, чтобы та стихла. Потом я кинулась к самке. Схватив её за лапы, одной рукой я крепко прижала крылья к своей груди, а другой осторожно сняла петлю. Птица сопротивлялась, и я ужасно боялась, что она уцепится за меня лапой — если сокол хватает плоть, ничто не заставит его отпустить, остаётся только убить. Но всё-таки мне наконец удалось положить птицу на спину в корзинку и закрыть крышку.

Потом я пошла обратно и плотно завернула самца в рубашку Маркоса, сняла петлю и вернулась с обеими птицами. Маркос дрожал от холода, но широко улыбался, до самых ушей.

— Получилось! Ты их поймала! — он бросил взгляд вниз, и улыбка тут же угасла. — Ты ранена?

Обе мои руки покрывало множество ран и порезов, оставленных когтями и клювами. Моё сердце так колотилось, я так ужасно боялась упустить или поранить птиц, что даже не замечала боли, но теперь ощутила жжение.

— Нужно перевязать твои раны, — сказал Маркос, слегка побледнев.

Пожалуй, и к лучшему, что Маркос не врач — ему явно плохо от вида крови.

— С этим придётся подождать. Мне нужно сделать кожаные путы, чтобы я могла удерживать соколов. У меня нет иглы, сшить шоры для глаз или колпачки, поэтому, придётся закрывать им головы полосками ткани. Нам нужно держать их спокойными, не то будут биться и причинят себе вред.

Глядя на глубокие порезы на моих руках, Маркос категорически отказался подержать соколов, но под моим руководством успешно привязал им к лапам мягкие кожаные шнуры и соорудил из обрывков своей рубахи импровизированные колпачки, которые мне, в конце концов, удалось натянуть на птиц, правда, не без дополнительных порезов на руках. Я привязала путы к полоскам кожи и закрепила вокруг камней, на которые усадила птиц. Они вели себя довольно смирно.

Когда соколы успокоились, Маркос настоял на том, чтобы вымыть смоченными в воде остатками рубахи мои порезы, которые всё ещё кровоточили и болели.

Теперь, когда соколы в безопасности, я вдруг ощутила, что ноги совсем ослабели и больше меня не держат. Меня начинало трясти, и я опустилась на землю. Я сделала! У меня получилось! Я, на самом деле, сумела поймать белых соколов. Отца выпустят. Он вернётся домой, живой и здоровый. Я видела его, идущим ко мне, раскинув руки, видела на его лице радостное изумление от случившегося чуда. Всё было кончено. Кончено!

Я свернулась на влажной земле и ждала возвращения Маркоса, не в силах оторвать взгляд от соколов. Это была поистине великолепная пара. Нижнюю часть оперения украшали маленькие тёмно-коричневые пятнышки, будто кто-то брызнул чернилами, на спинках тоже ещё оставались коричневые перья. Птицы были именно такие, каких я надеялась заполучить. Обе сильные, первого года жизни, ещё не совсем сменили оперение на взрослое, только после первой линьки следующим летом вместо тёмных перьев появятся белые. Впереди у них ещё много лет и охоты, и размножения — если только мне удастся довезти их обратно живыми.

Пища — вот что самое важное. Птиц следует регулярно кормить. Убитых куропаток хватит на ближайшую пару дней. Уверена, в таком холоде они останутся свежими, особенно если я слегка обложу их льдом. Как только Маркос вернётся, отправлю его отыскать куропаток, только надо суметь убедить его не поджарить их на ужин себе самому. Может, он сумеет использовать внутренности как приманку для рыбы. Разумеется, кроме сердца и печени — они пойдут соколам.

— Отойди от этих птиц, Изабела, — громко произнёс чей-то голос у меня за спиной.

Я вскочила на ноги. Маркос стоял на коленях, к горлу приставлено лезвие клинка, рука заломлена за спину. Рукоять кинжала сжимал в кулаке стоявший за его спиной Витор. Одежда на нём разодрана, на лбу пятна засохшей крови, на щеке свежий лиловый синяк, но выражение лица суровое и уверенное.