Ирина Измайлова - Царь Гектор

«Паук-сколопендра! Чудовище, которое живёт в горе и которому молятся демоны!»

Эта мысль лишь на долю мгновения явилась в сознании Ахилла. Он уже не смотрел на чудовище. Он видел лишь своего брата, сплошь опутанного серебристой сетью, бессильно повисшего в её петлях. Работая двумя передними ногами, паук постепенно подтягивал его всё ближе и ближе к своей небольшой, как бы сплющенной голове.

Ахилл вырвал меч из ножен и одним ударом разрубил шесть или семь боковых верёвок чудовищной паутины, при этом ощутив их прочность. Сеть дрогнула, качнулась. Но в то же время герой, сделав неосторожный шаг, попал ногой в одну из нижних растяжек сета. Верёвки плотно пристали к телу, и, когда Приамид попытался их оторвать, в серебристых петлях паутины оказалась вторая его нога. Рывок, и он, потеряв равновесие, упал, взмахнул мечом, но его руку, а затем и всё тело также опутали тонкие, крепкие верёвки. Задние ноги паука усиленно работали, он стягивал петли, одновременно рывками поднимая новую добычу и всё больше приближая её к себе.

Герой рванулся, отчаянно силясь разорвать сеть, дёргаясь в разные стороны. Однако удавки сжимались всё плотнее и плотнее, лишая дыхания, парализуя. Липкие узлы намертво приставали к коже. В ушах зазвенело, тьма стаза заволакивать глаза, но он видел, как надвигается на него безобразное тело, как раскрывается внизу плоской головы полукруглый рот, выпуская длинный отросток, похожий на жало осы.

И вдруг сознание прояснилось. В ушах ясно, словно наяву, прозвучал спокойный голос старого Хирона, и Ахилл увидел себя вновь восьмилетним мальчиком, которого старый мудрец однажды подвёл к большой паутине, что сплёл паук в одном из уголков их жилища. Хирон говорил:

«Пауки — ловкие и коварные охотники. Видишь, как сумел он поймать муху в липкие нити своей сети! И чем больше и сильнее она бьётся, тем крепче паук стягивает петли. Однако стоит мухе перестать биться, как он ослабит сеть. Ему не нужно убивать жертву прежде времени — он любит пить сок из живой плоти. Будь муха похитрее, она, быть может, могла бы вырваться из паутины, сразу же перестав трепыхаться, но ей ведь этого не понять! Запомни — чтобы победить паука, надо быть хитрее и хладнокровнее него!»

Усилием воли герой заставил себя прекратить сопротивление. Затем он расслабил все мышцы, выдохнул воздух из груди и повис в паутинных петлях, не шевелясь.

Удавки тотчас ослабли. Паук-сколопендра, уже не спеша, ритмичными движениями поднимал добычу всё ближе к себе. Краем глаза Ахилл видел опутанное паутиной тело своего брата. Тот, вероятно, был без сознания — одна из петель захлестнула ему горло. Про себя Ахилл молил Единственного Бога, чтобы чудовище первым приблизило к себе его, а не Гектора. Правая рука героя была по-прежнему плотно стянута петлями, и пара липких узлов пристали к ней намертво, так что нечего было и думать пустить в ход меч, который он всё так же крепко сжимал, однако левая рука висела свободно.

— Насекомые — загадочные твари, — вновь услышал Ахилл голос своего старого учителя. — Они очень отличаются от всех прочих тварей, в них есть что-то демоническое, потустороннее, быть может, поэтому люди их боятся, хотя они очень малы. Иногда очень трудно убить насекомое — они живучи. У большинства из них — твёрдый панцирь, который и для человека порою довольно крепок. Но место соединения головы с туловищем у них всегда уязвимо и наиболее чувствительно. Ты смеёшься, мальчик! Ты думаешь: для чего старый чудак столько рассказывает тебе о букашках? Ведь не придётся же тебе с ними сражаться? Кто знает, Ахилл, кто знает! Я говорил тебе о пауках, которые ловят птиц? Таких я сам видел. А мне рассказывали, что есть где-то и пауки-чудовища, ростом больше человека! Может, они вымерли — но, может, и нет...

Голова твари была уже в двух локтях от лица Ахилла. Стеклянные выпуклые глаза тупо и жадно рассматривали добычу, беспомощно, безвольно висящую в петлях паутины. Ахилл сдерживал дыхание, чтобы даже слишком сильное биение сердца его не выдало.

Ещё один рывок серебристых петель. Пасть паука-сколопендры расширилась, длинный отросток выдвинулся сильнее, нацеливаясь в голову жертвы.

— Пора! — прошептал Ахилл.

Его левая рука с быстротою змеи рванулась к рукояти висящего у пояса ножа. Длинное лезвие тускло блеснуло в призрачном свете. Удар был так силён, что рассёк шею чудовища чуть не пополам, а следующим движением Ахилл отрубил жало. Мутная липкая жидкость, больше похожая на гной, чем на кровь, хлынула ему в глаза. На какой-то миг петли провисли, судорожно трепыхаясь вместе с телом паука, и ноги героя коснулись земли. Правой рукой он по-прежнему не мог действовать — узлы паутины держали её крепко, однако он успел ещё достать коленчатое брюхо твари и ткнуть ножом во вспученные бородавки, из которых тянулись пучки паутинных верёвок.

Чудовище задёргалось, забилось, его ноги скрючились, но затем вытянулись, рванувшись к врагу. Рана, вероятно, не была смертельна, и невиданно живучая тварь вступила в бой.

Ударами ножа Ахилл одну за другой рассекал верёвки паутины, и паук уже не мог опутать его целиком и подтащить к себе. Но мохнатые лапы упрямо изгибались, натягивая уцелевшие нити, стараясь вновь захлестнуть туловище жертвы.

— Скотина! Безмозглый урод! — задыхаясь, кричал герой. — Сожрать нас решил?! Пантерой не наелся? Подавишься!!!

В это мгновение коленчатый хвост твари изогнулся и достал левую ногу героя. На конце этого хвоста были два крючковатых отростка, похожие на клещи, которые с невероятной силой сомкнулись на лодыжке Ахилла, вонзив в кожу множество мелких зубьев.

От страшной боли герой вскрикнул, нагнулся, но петля паутины хлестнула его по лицу. Ахилл чувствовал, что ещё несколько мгновений, и крючья сломают ему ногу.

И тут с каменного пола, хрипя от напряжения, поднялся Гектор. Он очнулся, едва удавка на горле ослабла, а когда Ахилл разрубил часть паутины, молодой царь мешком упал в неглубокое подземное озерцо, что было как раз под самой сетью. За эти мгновения ему удалось нечеловеческими усилиями разорвать несколько опутавших его верёвок и встать. Дротик упал в воду и уплыл по течению ручья, ещё когда герой неожиданно попал в паучью есть, однако на поясе висел меч, и Гектор, обнажив его, бросился к чудовищу. С хриплым криком он ударил, вложив в удар всю свою силу, и конец коленчатого хвоста, отрубленный, повис на окровавленной ноге Ахилла.

— Вот тебе, ублюдок! — прорычал Гектор. — Вот тебе, получай!

Тварь продолжала дёргаться и биться, и братья наносили ей удар за ударом, кромсая коленчатое тело. В конце концов, когда Ахилл ещё раз достал ножом шею паука и почти отделил плоскую голову от туловища, тот, забившись ещё сильнее, весь изогнулся и застыл, постепенно опускаясь на полуразрубленной сети всё ниже и ниже к воде озерца. Свечение его тела не померкло, а, казалось, ещё усилилось, и в этом свете стало видно, как под сводами пещеры заметались несколько громадных летучих мышей. Пять или шесть мышиных шкур висели комьями в петлях гигантской паутины. Быть может, теперь они радовались гибели чудовища?