Виктор Баранец - Спецоперация Крым-2014

– Взбаламутили народ своим референдумом!

Людмила проговорилась матери, что отец Богдана – предусмотрительный Михаил Иосифович Любецкий – бросил все дела и ездил в Одессу, где через знакомого военного на флоте уже «застолбил» новое место для дальнейшей службы сына. И потому, возможно, ей, Людмиле вместе с мужем придется покидать родной Севастополь, бросать квартиру и переезжать в Одессу. А там еще неизвестно, где придется жить.

– А тут еще и в военно-морской академии Димушки начались брожения, – печальным тоном продолжала Людмила, – он рассказывает, что многие курсанты-крымчане уже не боятся при преподавателях рассуждать о возможном их переходе на службу России…

Вечером к Кручининым заглянул внук Димушка – и Александру Ивановичу, и Ольге Михайловне показалось, что он осунулся и посерьезнел.

«Мечется, мечется мальчик» – с горечью думал Александр Иванович и чувствовал раздирающее душу сострадание к внуку, которого тоже крымские события засасывали в драматический водоворот грядущих перемен.

Димушка признался деду, что уже и преподаватели заговорили о том, что в случае победы крымчан на референдуме, академия неизбежно станет снова российской.

– Я ни в какую Одессу не поеду! – решительно сказал Димушка, – Хочу учиться тут, на родине, в Севастополе!

Александр Иванович, с трудом подбирая слова, стал вспоминать, как в начале 90-х советские офицеры тут же, на Черном море, тоже оказались перед тяжелым выбором – кому служить? России или Украине? И многие, в том числе и другой дед Димушки – Михаил Иосифович Любецкий – выбрали украинский флот.

Димушка вдруг удивленным тоном спросил:

– А как же присяга?!

Александр Иванович ответить не успел – лежавший перед Димушкой мобильный телефон осыпал комнату густой трелью.

Он выслушал кого-то, ответил «Так точно! Есть!» и исчез за клацнувшей в прихожей дверью.

Александр Иванович и Ольга Михайловна только и успели увидеть с балкона как Димушка на ходу застегивает черную шинель, удаляясь за угол дома.

Ольга Михайловна сочувственно глядела на него. Сказала со вздохом:

– Прям и не знаю, что можно ему сказать… Жаль ребенка.

– Он уже не ребенок,– задумчиво ответил Александр Иванович, – и на такие вопросы должен сам себе отвечать.

– Кто бы мог подумать, что вот так наша жизнь в Крыму повернется, – тихо говорила Ольга Михайловна мужу перед сном. – Что мы с тобой на старости лет, можно сказать, на баррикады ходить будем. Что вот сегодня и ты, и я, и вся родня – весь Крым… могут на Украине заснуть, а проснуться уже в России. И будет нам с тобой радость, а Людмиле с Богданом – беда… И Димушкина судьба может пойти на излом…

Помолчала – и снова заговорила:

– И как там наш Павлик в море?

– Спи уже, мать, – полусонным голосом сказал ей Кручинин, – мне завтра в шесть вставать… У меня дежурство на блокпосту…

За другого сына – Олега, сердце Ольги Михайловны болело меньше. Его корабль стоял в Донузлаве, мичман Кручинин хоть все реже, но домой наведывался. Отец жадно вылавливал любую новость про обстановку на флоте. Александр Иванович сильно насторожился, когда узнал от Олега, что украинские корабли вдруг дружно отошли от берега, и, выстроившись странным порядком, бросили якоря посреди бухты. Страшная догадка об изготовке украинцев к бою обожгла Кручинина.

Как специалист по материально-техническому обеспечению войск (оружие, боевая техника, горючее, боеприпасы, продовольствие, вещевое имущество), генерал армии Булгаков уже вскоре после прибытия в Крым запросил в управлении разведки Черноморского флота данные о том, что находится на оружейных складах и в арсеналах украинской армии на полуострове.

У сухопутных и морских частей и подразделений украинской армии в Крыму была очень мощная «советская» система обеспечения: арсеналы, технические базы, склады вооружения и боевой техники. Только стрелкового оружия насчитывались более 100 тысяч единиц. Нетрудно было представить, что могло произойти, если в Крыму начнутся разборки вроде тех, что происходили в Киеве, где брусчатка Майдана уже была густо забрызгана кровью…

Когда жители Симферополя и Севастополя стали выходить на многотысячные митинги, сторонникам киевской хунты стало понятно, что одними кулаками, бейсбольными битами, железными прутами и цепями свою власть им тут не установить. Потому они все чаще «топтались» возле оружейных складов, возле частей украинской армии, уговаривая солдат матросов, офицеров и мичманов «подсобить в случае чего». Многие из тех соглашались.

Но было немало и таких украинских командиров, которые понимали, что может начаться в Крыму, если активисты «Правого сектора» и «Тризуба» будут утверждать свою власть с помощью армейских и флотских стволов.

Активист «Правого сек тора» Игорь Мосийчук, осужденный за терроризм в январе того же 2014 года, но быстро амнистированный новыми украинскими властями как политзаключенный, выступил с угрозами в адрес крымских «сепаратистов»: «Попытки тех, кто хочет разорвать территориальную целостность Украины, будут жестко пресекаться. Если власть на это не способна, то «Правый сектор» сформирует «поезд дружбы». И мы, как в 90-м УНСО (украинская народная самооборона), поедем в Крым. Тогда сепаратисты, как крысы убегали, когда колонна унсовцев входила в Севастополь…»

Мосийчук имел в виду события весны 1992 года, когда около 700 активистов УНСО совместно со священниками УАПЦ (украинской автокефальной православной церкви) выехали на так называемом «поезде дружбы» на юг Украины (в том числе в Крым) для подавления там «сепаратистских настроений». И, несмотря на противодействие местных властей, прошли маршем по улицам Севастополя.

«Первая из наших главнейших задач – не допустить утечки оружия и боеприпасов из украинских частей и арсеналов» – так говорил министр обороны России Сергей Шойгу, отдавая приказы подчиненным перед началом операции в Крыму.

Для выполнения этой задачи надо было, прежде всего, найти подходы к командирам всех украинских частей, которые дислоцировались на полуострове. От их позиции в той накаленной ситуации зависело очень многое. Первые же февральские контакты россиян с украинскими командирами показали, что найти общий язык со многими из них будет непросто. За каждым из командиров бдительно присматривал один из его заместителей – своего рода политический комиссар, отвечающий перед Киевом за благонадежность «подопечного».

Командиры остерегались и побаивались этих людей, многие из которых были стукачами СБУ. Иные же офицеры лебезили перед «замполитами», дабы они не сломали карьеру своими доносами в вышестоящие штабы. И клялись им, что без их одобрения «и шагу не сделают».