Виктор Баранец - Спецоперация Крым-2014

Разведуправление Черноморского флота в первый же день операции в Крыму предоставило и московским, и ростовским начальникам самую подробную информацию обо всех командирах украинских частей, которые дислоцировались на полуострове. Разведчики же подсказали и возможные «ключи и коды», с помощью которых можно было найти общий язык с этими офицерами.

Первые встречи с ними с глазу на глаз уже вскоре состоялись…

Было три основных цели: создать все условия для проведения референдума и не дать сорвать его, обеспечить надежную охрану объектов Черноморского флота и не допустить вооруженного вмешательства украинских частей в политическую ситуацию.

Одним из самых крупных украинских военных объектов в Крыму были склады ракетно-артиллерийского вооружения в Инкермане. Там же хранились стрелковое оружие и боеприпасы. Этот объект украинские военные называли то базой, то арсеналом. С командира этой части – капитана I ранга в отставке Михаила Любецкого, российские генералы и решили начинать переговоры. От этого офицера в случае военной заварухи на полуострове в огромной степени зависело, кому достанется оружие. А стволы и боеприпасы могли достаться не только украинским военным, но и националистам, и татарским экстремистам.

Потому первым делом было решено «локализовать» арсенал и его начальника.

Любецкий после многих лет службы в арсенале был еще в 2010 году уволен в запас, но командование военно-морских сил Украины оставило его на прежней должности – «с учетом большого опыта службы на объекте».

Офицеры разведуправления Черноморского флота сообщили генералам Булгакову и Панкову, что Любецкий «является стойким сторонником новой власти в Киеве». Потому разговаривать с ним будет сложно.

В то же время черноморские разведчики обращали внимание московских начальников на то, что в арсенале служат люди, к профессиональному мнению которых Любецкий прислушивается особенно внимательно.

Одним из них был его зам – 38-летний капитан-лейтенант Андрей Костюченко, ветеран части, выросший в ней из советских мичманов. Любецкий ценил и его профессионализм, и здравомыслие.

Еще задолго до киевских и крымских событий 2014 года наши флотские разведчики установили, что человек этот из местных, большой патриот Крыма, военный в третьем поколении. Он тяжело пережил распад СССР и весьма прохладно относится к тому, что полуостров стал украинским.

А когда над Крымом в период киевского Майдана только-только начинали витать призывы к выходу из состава Украины, капитан-лейтенант в откровенных беседах с сослуживцами проговорился, что это было бы справедливо. Прослышавший об этом Любецкий сурово отчитал подчиненного, строго приказав ему «не разлагать личный состав арсенала москальской пропагандой».

С этим офицером сотрудники разведуправления Черноморского флота пообщались в «неформальной обстановке за рюмкой чая» и убедили его, что Крым неизбежно станет российским и надо бы заранее определиться…

Этому капитану-лейтенанту разведчики сказали, что ему было бы полезно встретиться с двумя «важными людьми из Москвы». Костюченко согласился.

Состоялась она в сопках, километрах в трех от Севастополя, куда Булгаков и Панков подъехали на машине с городскими номерами, а затем с полкилометра прошли к точке встречи пешком. Были они в серенькой гражданской одежде, ничем не отличающейся от той, которую носят севастопольцы среднего достатка. Капитан-лейтенант тоже был в цивильном.

Он сразу понял, чего от него хотят (его просили «посодействовать» тому, чтобы ни один ствол, снаряд или ракета, ни один патрон не попали в руки боевиков или в части украинской армии).

Капитан-лейтенант сказал тогда генералам:

– Мне все понятно. Но вам надо договориться с командиром, с Любецким. Но у меня нет никакой уверенности, что он согласится встретиться с вами. Он это… майданутый…

Генералы уже двинулись к поджидавшей их машине, когда Костюченко догнал их и сказал по-уставному – «Разрешите обратиться». Генералы с настороженным любопытством смотрели на него.

– Товарищи генералы, я хорошо понимаю на что иду. Когда я предложу Любецкому встретиться с вами… моя служба в арсенале закончится в ту же минуту. Я понимаю – чем рискую и на что иду. А я хочу еще служить…

– И вы будете служить, – тут же уверенно сказал ему Панков.

– Даю слово офицера, что будете служить, – добавил Булгаков.

Каплей Андрей Костюченко долго не решался поговорить с Любецким. Выгадывал момент, подбирал слова и чувствовал себя агентом, которому надо перевербовать командира. Наконец, отважился, когда Любецкий тем февральским вечером вызвал его к себе с документами по инвентаризации оружия на одном из складов.

После разговора о сугубо арсенальских делах, Костюченко осторожно перевел беседу в крымское русло, спросил у Любецкого про сына, служившего старпомом на боевом корабле, закинул удочку в севастопольские митинги и объявленный Верховным Советом референдум.

– Ничего-ничего, – мрачно отвечал Любецкий, – вот сейчас новая власть наведет порядок в Киеве, а потом и за Крым возьмется. И ни хрена у Москвы тут не получится. Наша власть, Андрей, тут была и будет, украинская власть!

– Вы так уверены? – осторожно спросил Костюченко.

– Абсолютно уверен! А ты что, сомневаешься?

– Но если вы так уверены, то почему же для сына своего, Богдана, новое место службы в Одессе присматриваете?

Любецкий посмотрел на капитан-лейтенанта глазами Ивана Грозного перед тем, как убить сына. После паузы – суровым голосом рыкнул:

– А ты откуда знаешь?

– У меня брат в Одессе служит, в штабе, куда вы приезжали. Вы его знаете. Мы же рыбачили вместе, когда он был в прошлом году в Севастополе.

Любецкий молчал, прикуривая новую сигарету от своего же «бычка».

– Михаил Иосифович, – заговорил Костюченко, решив обрызгать командира словесным елеем, – вы же мудрый, дальновидный человек… Давайте начистоту. Вы же видите, что все идет к тому, что Крым вернется в Россию. И в Одессу вы не зря ездили.

– Выпить хочешь? – сухим тоном неожиданно спросил Любецкий и, не дожидаясь ответа, открыл сейф, достал початую бутылку водки и какой-то сверток.

В сумрачной утробе сейфа поплескивала гладким боком еще и трехлитровая банка горилки. Глаза капитана-лейтенанта потеплели.

Когда крепко выпили, Костюченко решил «не тянуть кота за хвост» и храбро выложил цель своего визита к командиру.

Любецкий долгим хмельным взглядом просверлил своего зама и холодным тоном спросил: