Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

– Проклятье! – воскликнул он, хватаясь за банку, чтобы не упасть в воду. – Не океанский ли дьявол играет с нами?

Мендоса перевесился через борт и внимательно всмотрелся в воду. Сначала он ничего не видел, потом стал различать крупные фосфоресцирующие полосы, зигзагами расходившиеся во всех направлениях.

– Черт возьми!.. – воскликнул он. – Теперь я знаю, кто нас беспокоит.

Потом он повернулся к гасконцу, уже успевшему восстановить равновесие, и сказал:

– Вот превосходный случай испытать, остра ли твоя драгинасса и крепка ли твоя рука.

– Надо нанести удар? – крикнул дон Баррехо, хватаясь за шпагу.

– Нет, мне кажется, надо сделать кое-что другое.

– Против кого? – спросил Буттафуоко.

– Мы оказались посреди стаи акул-молотов, сеньор, – ответил баск.

– И они пытаются перевернуть шлюпку?

– Они не столь велики, как charcharias [94] Несколько ошибочное латинское видовое название большой белой акулы (правильно: Carcharodon carcharias ). , но все же достигают четырех-пяти метров в длину, а пасти у них такие, что от одного взгляда на них бросает в дрожь.

– Стало быть, положение становится серьезным, – сказал дон Баррехо.

– Может быть, даже более серьезным, чем ты думаешь, потому что шлюпка наша отнюдь не тяжелая, а обшивка ее такая старая, что просто не выдержит мощного удара хвостом.

– Я бы сказал, что душа нашего приятеля Пфиффера наслала сюда акул, чтобы отомстить нам.

Несмотря на всю серьезность положения, Буттафуоко и Мендоса не смогли сдержать улыбки.

– Нечего смеяться, – сказал шутник. – Я ведь всегда говорил, что этот Пфиффер каким-то образом породнился с дьяволом. Ой!.. Вы хотите подбросить нас в воздух? Подумайте о том, что у меня слишком длинные ноги, чтобы удержать равновесие на этой посудине, и о том, что я никогда не был моряком.

Третий толчок подбросил один борт шлюпки, и она наклонилась чуть ли не до самой воды. А что бы было, если бы в этот момент пришла длинная океанская волна? Но к счастью, Тихий океан рождает такие волны с достаточно большими интервалами.

– К оружию, друзья! Нам придется дать настоящее сражение, если мы не хотим пойти на ужин этим чертовым акулам, – сказал Мендоса.

– Сейчас я накажу этих нахалов! – раззадоривал себя гасконец.

– Смотри не свались в воду – тогда уж никто тебя не спасет, даже драгинасса не поможет. Вокруг нас кружится, наверно, с десяток этих тварей.

– Десять уколов шпаги – и все будет кончено, – ответил гасконец.

Они расселись по банкам, стараясь как можно лучше уравновесить шлюпку, и принялись беспорядочно тыкать шпагами с обоих бортов. Однако акулы, казалось, не имели никакой охоты сразу же испробовать остроту клинков, потому как упорно держались на глубине. Только время от времени одна из них быстро приближалась к шлюпке, оставляя за собой фосфоресцирующий след, толкала ее большой, мощной головой в форме молота и быстро перемещалась по другую сторону киля, чтобы трое дуэлянтов не успели ее поразить.

– Да разве это сражение? – спросил дон Баррехо, нанеся без всякой пользы десятка три уколов: он лишь обрызгал своих друзей. – В Гаскони так не бьются.

– Пошли им письмо с вызовом на дуэль и предложи являться по одной, – сказал Мендоса.

– Никак не могу увидеть ни одну из этих тварей.

– Рассвет близок, тогда ты сможешь на них полюбоваться.

– Правда, что они уродливы?

– Ну нет, я бы даже назвал их симпатичными: с этим своим молоточком, по краям которого расположены глазки, от одного взгляда которых тебе становится плохо…

– И ты называешь их симпатичными, плут!.. А!.. Вот одна приближается!.. Попадешься ты мне – разрублю надвое!..

Фосфоресцирующая полоска, нацеленная прямо на шлюпку, приближалась с молниеносной быстротой. Дон Баррехо обхватил драгинассу обеими руками и нанес по воде удар такой силы, что мог бы разрубить даже твердую скалу. И в этот раз широкий клинок не прошел мимо цели, а пришелся по спине акулы, обрубив ей спинные плавники. Акула тут же перевернулась на спину и бросилась на шлюпку, стараясь вцепиться в нее зубами.

– Черт побери! Какая она гадкая! – закричал дон Баррехо. – И Мендоса назвал этих чудищ симпатичными!

Во второй раз драгинасса вошла прямо в морду ужасной акуле и разрубила ее, а в это время Мендоса и Буттафуоко вонзили свои шпаги в бока чудовищу:

– Получи, негодяйка!

– Попробуй вот это, мерзавка!

Акула инстинктивно подпрыгнула, выскочив из воды почти на половину своей длины, а потом исчезла в океанских глубинах.

– Она отправится теперь в рыбью больницу, если таковая имеется в море, – сказал дон Баррехо.

– Ну, наконец-то мы им показали, – добавил Мендоса. – А то я уже устал без толку дырявить воду.

– Вот это называется сражаться, не так ли, баск? Какие удары наносят гасконцы, а?

– А как попадают в цель баски? – ответил Мендоса. – Мой укол, должно быть, проткнул ей сердце.

– Тогда ей бесполезно искать больницу.

– Слишком вы много болтаете, – прервал их Буттафуоко. – Разве вы не видите, что подружки раненой готовятся к атаке?

– А мы готовы принять их, не так ли, Мендоса? – крикнул гасконец.

– В любой момент, – ответил баск.

Вокруг шлюпки пересекались и скрещивались фосфоресцирующие линии, и этот круг постепенно сужался. Акулы спешили отомстить за подружку.

– Будьте внимательны!.. Откройте глаза!.. – крикнул Мендоса. – И крепче держитесь на ногах!..

Шлюпку толкали со всех сторон, она беспорядочно подскакивала, словно над океаном внезапно разразилась буря. Чудовища яростно налетали на нее и наносили такие сильные удары своими хвостами, что старая обшивка могла вывалить кишки, как сказал баск; потом акулы подныривали под киль и пытались подбросить его в воздух. К счастью, общий вес троих приятелей, заполненного водой анкерка и провизии был достаточно значительным, а поэтому попытки чудовищных рыб имели мало шансов на успех.

Все же постоянные атаки акул произвели впечатление на Буттафуоко, Мендосу и гасконца; они учетверили свое боевое усердие, и их шпаги порой попадали в цель. Особенно выделялась драгинасса гасконца, от которой крепко доставалась уродливым молотобойцам.

Акулья атака длилась минут десять, потом хищницы, похоже, устали от града шпажных уколов, оставлявших широкие раны на спинах рыб; они внезапно отступили, но все время держали шлюпку в пределах видимости.

– Ну разве это не сражение, гасконец? – спросил баск, вытирая какой-то тряпкой кровь с клинка шпаги.

– Не буду отрицать, – ответил дон Баррехо, отирая пот со лба. – Только я предпочитаю сражаться на твердой земле. По крайней мере, можно смотреть противнику в глаза, да и ноги держат уверенней. Думаешь, они убедились, что, имея дело с гасконцем и баском, нечего помышлять об ужине?