Елизавета Дворецкая - Огненные птицы [litres]

Княгиню Ветляна примечала ближе к голове дружины. Возле нее виднелась другая женщина-всадница, тоже вся в белом, на золотистой, как солнце, кобыле. Ветляна не могла отделаться от мысли, что возглавляет киевское воинство сама Марена на белом коне – снежной туче.

Недолгое время они стояли в поле, укрываясь за укладками от ветра. Потом прискакал гонец, и тронулись дальше. Из-за леса несло черным дымом – ясно было, что горит целая весь.

Без остановки проехали Малин – пустой и засыпанный снегом. Ветляна слышала, как кияне смеялись над тем молодым, что выкликал из толпы Ладовека: дескать, Лют Свенельдич, как Змей прошел, после тебя здесь и курицы не взять. Ветляна скользила взглядом по молчаливым остывшим избам, даже не пытаясь угадать, которая из них стала бы ее домом, если бы не война. Наверное, одна из тех, что сгорели и оставили только обугленные жерди под снегом…

Когда прибыли в Истомичи, здесь уже все было спокойно: передовой отряд занял весь. Под тыном лежали кучей пять-шесть тел убитых весняков. Жители теснились в пяти крайних избах, остальные были очищены и приготовлены для княгини и ее приближенных. Прежний полон поместили на гумно, разрешили протопить там печь и поджарить лепешек. Вскоре привели детей здешнего старейшины и троих забранных в челядь.

– Как налетели они, как наскочили на нас! – полушепотом делилась Ласутка, пока они с Ветляной мешали жидкое тесто в большой деревянной миске. – Отца моего приволокли к воеводе, а он кричит: нету его у меня, госпожа, нету, отдал давно, отослал, землей матерью-клянусь, расшиби меня летун! Они спрашивают: кого нету? Меча, говорит, Ингорева. Они его к княгине отвели, давай расспрашивать: что за меч да откуда. Он и рассказал: как Буйноша паробков подбил понырять, как нашли, как в гумне прятали… Как тот паробок приехал – из малинских, как ему отдали, чтобы в Искоростень увез…

– Я видела его в тот раз, – вздохнула Ветляна, опустив руки. – Паробка того… Это жених мой был…

– Да ну? – Ласутка схватила ее за рукав. – И что?

– И все, – Ветляна снова взялась за мутовку. – Как он приехал от вас с тем мечом, видела я его в первый раз – и в последний.

– Понравился тебе? – любопытничала Ласутка, похоже, не осознав, как бесповоротно все в их судьбе переменилось. – Собой вроде ничего так был, больно хмурый только.

– Что за важность – понравился, нет? Порвалась наша пряжа, не будет нам рушника. Не жених он больше, а я не невеста.

– Так, может, нас еще отпустят! – Ласутка нахмурилась, чтобы не заплакать. – Они сказали, забирают на год, на два. Пока все не уляжется. Нас не продадут! У них такой ряд со старейшинами. Тех продадут, – она наклонилась к уху Ветляны, – которые за красоту отобранные, а нас, кто по роду, тех нет.

Княгиня с приближенными отдыхала в лучшей избе, но в Истомичах ни на миг не смолкали стук копыт, выкрики, говор. Дружины из трех, четырех, пяти десятков то приезжали с разных сторон, то уезжали снова. Иной раз привозили полон и дань, иной раз за спинами русов стлался по небу дым пожарищ. Те веси, откуда жители успели бежать, русы сжигали.

Так же прошел и следующий день. Полон разрастался: отобранных в таль стало уже полсотни, челядинов – сотня. Девок из челяди порой забирали в избы, где стояли гриди, но таль не трогали.

Однако ночь отличалась от предыдущей. Подняли с первыми петухами и велели спешно собираться в путь. Пленники зашептались: а что, если князь с войском пришел и отобьет нас… При факелах полон и возы с добычей повели на дорогу. Сколько можно было разглядеть в темноте и понять по шуму, тронулось сразу все войско княгини – тысячи человек. Но пошли не назад – к Киеву, а вперед – к Искоростеню. Миновали две-три пустые веси: без жителей, с разбросанными по оттаявшей грязи пожитками – следами спешного бегства. Но кияне даже не останавливались, чтобы их жечь, – торопились. Отроки-бережатые обсуждали какую-то битву, но из речей непонятно было, как все шло и чем кончилось.

После полуночи к княгине примчался десяток конных витичевских гридей из дружины Тормара с вестью: под Искоростенем состоялась битва между Святославом и древлянами. Не разбиты, но и не одолели, Володислав отошел в город. Подходи скорее, передали Мистине Тородд и Асмунд, пора сообща дело заканчивать.

Когда войско княгини подошло к Искоростеню, Святослав уже расположился в предградье. Четыре двора, самых дальних от стен, Тородд оставил для Эльги и ее приближенных. Часть войска с добычей и полоном все равно пришлось отвести назад и разместить в покинутой жителями веси: более двух с половиной тысяч человек предградье деревской столицы вместить не могло.

Володислав тоже не мог держать все свое войско при себе: в Искоростене при нем было менее тысячи человек, а сотни три Величар увел за Уж. С той стороны Тородд пока разместил дозоры и с нетерпением ждал Мистину с его половиной войска.

По ближнему краю предградья древляне постреливали сверху. Искоростень, поставленный лет полтораста назад, защищен был очень хорошо. Над Ужом высилась внушительная гранитная скала с довольно крутыми склонами, местами почти отвесными, между двух впадающих в реку ручьев. Русла этих ручьев когда-то соединили рвом шириной с хорошую избу и глубиной в полтора человеческих роста, так что Искоростень оказался окружен водой со всех четырех сторон. Единственные ворота, с восточной стороны, выводили через пологий склон к мосту через ручей, а за ручьем выросло предградье. Но водой и крутизной склонов защита города не ограничивалась: площадка городища на вершине скалы была окружена валом, а поверх него шел дубовый тын с заборолом. Вознесенный на крутую скалу, за высоким частоколом, Искоростен выглядел неприступным. С заборола древляне пытались обстреливать русов под стенами, поэтому воеводы постоянно держали в предградье стрелков, в свою очередь не дававших древлянам высовываться.

– Переговоров он не предлагал? – спросил Мистина, когда Асмунд повел его посмотреть укрепления.

– Пока нет. Но мы здесь только со вчерашнего дня.

– Там в городе нет ни одного колодца. Долго они не высидят и сами это знают. Так чего хотят? На месте Володислава я отошел бы со всем войском за Уж, – Мистина махнул рукой на север, – подсобрал бы силы и попробовал сразиться еще раз. Но садиться в город стоит, только если ждешь подмоги. А кто может ему помочь?

– Дреговичи уже отказались.

– Ополчение от случан? – подсказал Лют. – С западных окраин?

– Уж не Етон ли ваш? – с подозрением спросил Асмунд.

Мистина прикусил губу. Етон подтвердил ему прежние клятвы дружбы. Но, зная, что не был честен с плеснецким князем, Мистина не слишком полагался и на его честность. Что, если тот не оставил своего дикого замысла посвататься к Эльге? Пример Маломира отбил бы такую охоту у всякого здравомыслящего человека, но жизненный опыт учит не слишком-то полагаться на чужое здравомыслие. И как знать, какой хитроумный замысел мог сложиться в уме старого муховора, каким образом побудить вмешаться в это дело? Жизни Етону жалеть уже нечего – пожил довольно, а вот о славе своей посмертной он беспокоится. А что ее обеспечит лучше, чем шумная, пусть и бесполезная смерть?