Александр Тамоников - Вражья дочь

Воевода и ратник особой дружины подошли к нижнему крыльцу.

Из дома выпорхнула панночка в короткой шубейке.

— Ой! Это вы, а я… — Она замолчала, взглянула на Бессонова и юркнула за угол дома.

Оттуда вышел Донат Магеря, принялся чистить снег на дворе.

Дравес тоже объявился во дворе. На его плечи был наброшен тулуп. Он зябко поежился и заявил:

— Холодно сегодня, однако.

— Приветствую тебя, пан Дравес, — сказал Дмитрий.

— Доброго здравия вам. Проходите в дом.

Савельев посмотрел на Власа, увидел его умоляющие глаза. Мол, да оставь ты меня здесь, князь!

Он улыбнулся и сказал своему ратнику:

— Будь тут!

— Слушаюсь, Дмитрий Владимирович!

Воин остался на улице. Воевода особой дружины и купец прошли в небольшую комнату. Присели на стулья.

— Ты завтракал, князь? — спросил Дравес.

— Да, не беспокойся, Стефан. Что у тебя тут? Есть новости?

— Есть, — ответил купец, встал, посмотрел в оконце, выглянул в коридор, открыл шкаф, достал листок бумаги и положил его на стол перед Савельевым.

— Что это? — спросил Дмитрий.

— Тут такое дело, князь. Заезжал ко мне намедни хорунжий Тадеуш Витейский, пьяный до умопомрачения. При нем гулящая девка Ханна…

Савельев прервал купца:

— Мне не интересен разговор про непотребных девок, купец!

— Тут все к одному. В общем, загулял опять пан хорунжий, а что для этого надо? Верно, гроши. Свои тратить глупо, коли есть у кого взять. Вот он и наведался ко мне. Дал я ему денег. Деваться-то мне было некуда. Первый человек при ротмистре Голубицком. Он во двор и в повозку, где Ханна песни орала на всю улицу. Только отъехал, заходит дочь Анна и дает мне листок.

Савельев указал на бумажку, лежавшую перед ним.

— Этот?

— Нет, другой.

— Дальше?

— Анна говорит, что лежал листок в коридоре. Не иначе как хорунжий выронил. Я развернул его, увидел какой-то чертеж, подумал, что он может тебе пригодиться, и срисовал, как уж мог. Сам посмотри, что у меня получилось. Я думаю, князь, что хорунжий случайно выронил чертеж складов и тоннелей, тех самых, которые тебе и нужны. Видишь, как славно все получилось. Мне и говорить о том с Витейским не пришлось, бумага сама в руки попала. Но, может, я ошибаюсь? Как думаешь?

Дмитрий развернул бумагу, увидел на середине листа ровный квадрат. К нему вели три линии, от него отходило столько же. Эти полоски заканчивались овалами. Между ними два ряда коротких черточек. Сверху, откуда к квадрату шла одна из линий, стоял крест.

— Это что? — Савельев указал на него. — Так на чертежах обычно обозначается храм либо кладбище. Ни в Замке, ни в Посаде кладбищ нет, а тут крест наверху. Значит, это Софийский собор, так?

Купец пожал плечами.

— Мне не до того. Скажу лишь, что документ этот очень важен для хорунжего. Едва я успел срисовать его и запрятать свой листок в шкаф, как тут же вернулся Витейский. От хмеля и след простыл, весь бледный, начал орать, дескать, где свиток? В щепки разнесу весь твой поганый дом. Я ему его бумагу отдал. Он развернул ее, поглядел, уставился на меня. Мол, ты смотрел, что здесь? И тычет бумажку мне в лицо. Я ему — нет, конечно. Дескать, сразу понял, что пан хорунжий выронил. А у него дела серьезные, о которых мне знать не положено. Он предупредил, что голову мне снимет, если кто узнает об этом, а заодно и моей дочери. Витейский сильно разозлился, но потом как-то быстро успокоился, потребовал вина, выпил изрядную чарку и вышел вон. Повозка его на улице стояла, во двор не заходила. Он в нее сел. Они опять с песнями покатились к строящемуся храму. Вот такая история тут приключилась, князь.

Савельев наклонился над бумагой и сказал:

— Да, это, скорее всего, Софийский собор. Короткими черточками обозначены стены Замка. Но нужно разбираться. Я забираю листок!

— Для тебя и чертил. Рисковал сильно.

Дмитрий понял намек, высыпал на стол серебро без счета и заявил:

— Этого хватит.

— Да, конечно, благодарствую.

— Тебе спасибо, Стефан.

— Вопрос у меня к тебе, князь, есть.

— Спрашивай.

— Народ на Посаде галдит, мол, рать огромная московская от Великих Лук идет сюда. Дней через десять она встанет у города. Правда ли это?

Савельев внимательно посмотрел на Дравеса.

— А тебе что до этого? Тебя с дочерью мы выведем из Посада, как и было обещано.

— Это так, но хотелось бы знать заранее, чтобы скарб подготовить.

— Придет время, узнаешь. А где теперь наша рать, мне не известно.

Купец вздохнул, но как-то наигранно, неискренне, что не осталось без внимания русского князя.

Он не подал вида, поднялся.

— Еще раз благодарствую. Если встретим разъезд, что сказать?

— Скажи, что приезжал ко мне от Николы Коваля по нашим купеческим делам.

— А если будут спрашивать, какие дела?

— Сукно мы продать собирались в Польшу. Я купил его у крымских татар еще в прошлом году.

— Добро. Бывай, Стефан, не провожай меня, — сказал Савельев и вышел из комнаты.

В коридоре Влас разговаривал с Анной.

Завидев князя, панночка тут же убежала в свои покои.

Бессонов откашлялся и промямлил:

— Я тут это, немножко поговорил с Аннушкой.

— А чего голос такой виноватый? Поговорил, вот и хорошо. Едем обратно.

— Тут не задержимся?

— Ты стал худо слышать? Тебя лекарям показать надо?

— Извиняй, князь, но ты ведь и сам был когда-то влюблен.

— И был, и есть. Тут не останемся и по городу ездить не будем, возвращаемся в Бельдево.

— А когда еще сюда приедем?

— Влас, не задавай глупых вопросов!

Ратник вздохнул. Вот это у него получилось совершенно искренне.

Савельев с Бессоновым-младшим так же спокойно, без приключений покинули Посад. И вновь у Дмитрия ныло сердце. Угроза была где-то рядом. Кто-то опять смотрел за ними. Он это чувствовал, но никого так и не заметил. Тревога прошла только на дороге.

Они вернулись в Бельдево к обеду.

Под вечер к ним тайно явился Горбун и сообщил, что дружина устроилась в лесу, на елани, расположенной в версте от озера. Обозначил Осип и тропу, по которой только и можно было выйти к лагерю.

Дмитрий проводил его и направился в горницу к купцу.

В Великих Луках тем временем Государь Всея Руси провел смотр войск и остался доволен их состоянием. После этого была сделана новая роспись ратников по тем полкам, которые находились в городе. Иван Васильевич лично осмотрел обозы, в которых находилось все необходимое для ведения боевых действий. Восьмого января Царь передал воеводам приказ готовиться к осаде Полоцка.

К этому дню к войску прибыли иноземные инженеры, мастера подрывного дела. Иван Грозный был готов пустить их в дело, если артиллерия вдруг не сможет разрушить крепостные стены.

Десятого января 1563 года состоялся торжественный молебен в храме Христова Воскресения, после которого передовые части пошли к Полоцку. Дабы избежать заторов из-за огромных обозов, Иван Васильевич повелел выходить из города одному полку в день.