Александр Тамоников - Вражья дочь

Первое время заторов избежать не удавалось. Вся рать шла одной дорогой, проходила от семи до десяти верст в день. Но дело быстро наладилось, укрепилась организованность, дневные переходы увеличились.

Известие о выходе русской многочисленной рати дошло до Полоцка и вызвало большой переполох среди вельмож Верхнего Замка. Тревога распространилась и на посады, но там паники не было. Люди давно знали о намерениях русского Царя, и кто желал, тот, обходя все запреты, ушел из города.

20 января воевода Довойна собрал Большой военный совет, на котором присутствовали городничий Яцко Быстренский, шляхтичи Василий Грибун и Ян Глебович, ротмистры Голубицкий, Варшевский, Верхлинский и Холмский, а также епископ Арсений. На Совете было решено начать подготовку к обороне, отправить гонца с просьбой о помощи к великому гетману литовскому Николаю Радзивиллу, так как Король Польский и Великий Князь Литовский Сигизмунд Второй Август убыл на сейм.

Совет состоялся, гонца отправили, рать начала подготовку к обороне, собрались ополченцы, потребные для защиты Верхнего Замка. Усилилась городская стража.

Князь Дмитрий Савельев поднялся в горницу, перекрестился на образа, присел на лавку напротив Коваля.

Тот выглядел озабоченным.

— Что-то случилось, Николай? — спросил Дмитрий.

Коваль вздохнул и ответил:

— Был у меня товарищ из города, говорил, что русская рать пошла из Великих Лук на Полоцк. Так это?

— Не ведаю. Но коли Иван Васильевич решился на поход, то это должно было произойти рано или поздно.

— Когда рать выйдет к городу?

— Нам до того дела нет. У нас свое задание.

— Да, конечно. Повода печалиться вроде бы нет. Даже напротив, придет русская рать, я смогу забрать семью, скарб и двинуться на Москву. Однако тревожно на душе, князь.

— Это понятно. Но тебе и на самом деле беспокоиться не о чем. Это у меня забот хоть отбавляй.

— Что нового у Стефана, коли не секрет, конечно? — спросил Коваль.

Дмитрий достал тот самый лист бумаги, развернул перед купцом и сказал:

— Глянь-ка, Николай Григорьев сын, на этот рисунок.

— А чего тут? — Торговец посмотрел на чертеж, перевел взгляд на князя. — Не понимаю. Похоже на какой-то план.

— Точно такую бумажку потерял в доме Дравеса хорунжий Витейский.

— А что он делал у Стефана?

— За деньгами приезжал. Загулял хорунжий, по девкам да вину ударился, а это недешево стоит.

— Да, он постоянно берет у Стефана деньги на гулянку и никогда не возвращает их.

— Он потерял чертеж, очень важный не только для него. Хорунжий быстро хватился пропажи и вернулся к Дравесу. Он аж протрезвел с перепуга, взбесился, кричал, что его обворовали, грозился поубивать всех. Стефан успел срисовать чертеж и отдал бумажку хорунжему, объяснил, что дочь нашла ее на полу в коридоре. Витейский велел Дравесу молчать об этом и уехал. Как по-твоему, что сейчас особо важно для Витейского?

Коваль вздохнул и ответил:

— Конечно, чертеж, на котором указаны места расположения складов и ходы, ведущие к ним.

— Ты внимательней посмотри на бумажку. Может, определишь, где находятся входы в тоннели, ведущие к складам.

Купец нагнулся над листком и проговорил:

— Ничего не понимаю. Прерывистые линии сверху, это, скорей всего, крепостные стены Верхнего Замка. Тогда получается, что там два входа. Один где-то во дворе воеводы, другой рядом. Но в Остроге нет подземных ходов.

— Это точно?

— Погоди, князь. Если прерывистые линии — стены Замка, то нижний вход в тоннель находится на подворье кузнеца Андрея Париды либо скорняка Ивана Ботолы. Я их хорошо знаю. Не раз был у обоих. Никаких входов в тайные тоннели там нет.

— А если эти входы в сараях или мастерских?

— Нет. Я везде был. Да не подвозили туда провизию. Все обозы уходили в Верхний Замок.

— Значит, Дравес подсунул нам липовый чертеж. Так получается?

— Ему-то зачем? Это скорее Витейский устроил. Хотя ты говорил, что он очень злился, когда узнал о пропаже бумажки, забрал ее у Дравеса, велел ему молчать. Может, это и вовсе не обман, а просто ошибка того человека, который делал этот чертеж? Но нет, все важные и тайные документы в Замке составляет писарь Лука Гарабурда. А он не зря на сей должности, такого грубого промаха не допустит.

Князь посмотрел на купца и заявил:

— Откуда тебе все это известно? И мастеровых ты знаешь, и писаря.

— Ты считаешь, что я обманываю тебя?

— Теперь уж и не ведаю.

— Зачем обижаешь, князь? Мне выгоднее помогать тебе, а не обманывать. Тем более что обман совсем скоро откроется. Тогда вместо Москвы я окажусь на плахе. Я еще не выжил из ума. А писарь известен всем в городе. Ему положено находиться при Довойне, где бы тот ни был, во дворце или в посадах. Прежде он часто объезжал их. Насчет же ремесленников скажу тебе вот что. У них товар дешевый. У одного кожа, у другого — всякие кованые вещицы. Им самим вывозить это добро на рынки в другие города не с руки, слишком затратно и суетно. Продают здесь. А у нас в Полоцке покупателей мало. Вот я и беру хороший товар за полцены, потом продаю в Вильно, а то и на Москве намного дороже, имею с этого изрядную выгоду. Я очень многих ремесленников знаю. Хочешь проверить, едем в город, на Посады. Там ты убедишься в этом.

— Ладно, — проговорил князь. — Извиняй, коли обидел. Но зачем хорунжему этот обман?

— Того не ведаю, князь. Может, Стефан спешил и неточно срисовал чертеж?

— Да уж слишком неточно получается.

— Он же не по этим делам. Думаю, Стефан ошибся. А если так, то все сходится. Подворья Париды и Ботолы рядом со рвом и валом Замка. Если поднять немного прерывистые линии, то они окажутся на своем месте.

— Надо еще раз проверить дворы кузнеца и скорняка.

— Это я устрою. Сейчас уже поздно, завтра можем поехать к ним. Только ратника своего оставь у Дравеса. Вдвоем мы меньше внимания со стороны привлечем. Ты возница, я купец, едем к мастеровым смотреть товар.

— А знакомца хорошего, который за Москву стоит, среди ремесленников, проживающих в Замке, у тебя случаем нет?

— Ты опять заподозришь меня в измене, князь, коли скажу правду.

— Не понял!

— Есть такой человек.

Савельев недоверчиво посмотрел на Коваля.

— Неужто?

— Говорил же, заподозришь в измене. Но коли ты рассчитывал на другой ответ, то зачем спрашивал?

— Что за ремесленник и почему он стоит за Москву?

— Да он не за Москву, а против литвинов, потому как ненавидит их. А уйти не может, некуда.

— Расскажи о нем подробней.

— Добро, слушай. Была у сапожника Егора Тукина, чье подворье в ремесленной части Замка, хорошая, добрая семья. Жена Прасковья, мастерица вышивать рубахи, сын Петька и годовалая дочь Ольга. Жили они безбедно. Егор мастер от Бога, всегда заказы имел. Рубахи Прасковьи тоже расходились очень хорошо. Петька начал приобщаться к делу отца, грамоту учить. Жизнь Егора изменилась год назад, таким же вот зимним днем. Захворала дочка, Прасковья понесла ее к знахарке. Уж почти дошла, улицу переходила, а тут разъезд во главе с Витейским. Хорунжий криком погнал ее с дороги, а Прасковья замешкалась. Ну и налетел на нее конь. Прасковья ударилась головой о камень, а дите под копыта попало. Разъезд даже не остановился. Потом приходил человек воеводы к Егору, деньги ему предложил. Сапожник не взял их, похоронил родных, да на могиле поклялся прибить хорунжего. Только не вышло у него. Один раз поймал он мертвецки пьяного Витейского у веселого дома Лебера, начал душить его, да тут появились другие поляки. Пришлось Егору бросать хорунжего и убегать. Но клятва его до сих пор в силе. Лишь ради того, чтобы прибить хорунжего, он хоть к дьяволу на службу пойдет, хотя человек православный, верующий. Сын его Петька такой же, готов душить поляков и литвинов, да мал еще. Егор обрадовался, когда узнал, что Царь московский собрался идти на Полоцк.