Александр Тамоников - Вражья дочь

— Понятно, — задумчиво проговорил Савельев, тут же встрепенулся и добавил: — Я должен встретиться с этим сапожником.

— Завтра и к нему заедем.

— А ты его откуда знаешь?

— Рубахи я покупал у покойной Прасковьи, а у самого Егора — сапоги, которым износа нет.

— Ясно. Я проеду к дружине и вернусь. Влас останется здесь.

— Как скажешь, князь.

— Поехал я.

К строящемуся костелу подъехали трое всадников.

Один из них, в простой одежде, но явно знатного происхождения, соскочил с коня, бросил поводья другому всаднику и приказал:

— Пройдите ближе к воротам восточной стены и ждите. Далеко не отъезжайте. — Он сбил с носков сапог снег, смешанный с грязью. — Ходить по этому месиву — удовольствие не самое большое. Встаньте так, чтобы увидеть меня, когда я вернусь сюда. Поняли?

Всадник, который принял коня, ответил:

— Да, пан хорунжий!

— Ну и хорошо.

Тадеуш Витейский направился проулком к подворью купца Стефана Дравеса. Хорунжий был совершенно трезв и старался оставаться незамеченным. Это ему удавалось.

Дойдя до нужного подворья, он постучал в калитку. Та сразу же открылась, словно хорунжего здесь ждали. Хотя так оно и было. Дравес был предупрежден о визите Витейского.

— Добрый вечер, пан хорунжий, — сказал работник Дравеса Донат Магеря и склонил голову.

— Он был бы добрый, если бы погода установилась.

— Установится, пан хорунжий. Закат был красным, а это к морозам.

— Ты все знаешь, а в холопах ходишь!

— Что поделать. Не всем же быть хозяевами. Они без холопов да работников жить не смогут.

— Ладно, меньше болтай. Где Дравес?

— В комнате, где принимает гостей.

— Понял. Смотри за проулком.

— Слушаюсь. Только тулуп надену, а то холодновато.

— Быстро!

— Да, пан хорунжий.

Витейский прошел в дом. Этот настоящий шляхтич не ведал правил приличия в отношении тех людей, которые стояли ниже его.

Он зашел в комнату, не потрудившись почистить сапоги, сел на стул и небрежно бросил:

— Приветствую тебя, Стефан.

Купец поглядел на сапоги визитера, укоризненно покачал головой, взглянул на Витейского и ответил:

— Доброго здравия, пан хорунжий.

— Наследил я тебе здесь, но ничего, прислуга уберет. Где Анна?

— У себя.

— Давай ее сюда, а сам пойди в другую комнату.

— Я должен знать, что за разговор у вас будет.

— Не волнуйся, панночка тебе передаст.

Дравес уперся и заявил:

— Я должен присутствовать!

Хорунжий вскинул брови:

— Что? Ты еще будешь ставить мне условия?

— Я у себя дома.

— Да, это так. Но тогда я увезу твою девку к себе.

— Пан хорунжий, моя дочь не девка! Она…

Витейский ударил кулаком по столу и выкрикнул:

— Все, хватит! Дочь сюда, сам в другую комнату. Пошел!

Дравес вынужден был подчиниться.

К польскому хорунжему вышла Анна.

— Приветствую, пан Тадеуш.

— Ты все краше день ото дня.

Панночка кокетливо повернулась, демонстрируя свою ладность, и проговорила:

— Мне надо, чтобы престарелый пан Войчик, который, надеюсь, совсем скоро станет моим мужем, был в восторге от молодой жены.

— И от столь великой радости на второй день после свадьбы благополучно, смиренно и счастливо отправился на тот свет, так?

— Ну зачем же на второй день? — с усмешкой сказала панночка. — Пусть поживет годик. Больше не надо.

— Экая же ты шельма, Анна!

— Я расчетливая. Если ты тоже получишь наследство за это время, то я не прочь буду принять тебя в своем Краковском замке.

— Ладно, Анна, посмотрим, что будет дальше. Нам надо завершить то дело, которое мы начали. Сегодня тебе с отцом воевода Довойна просто не позволит уйти из крепости. Во время осады, а особенно штурма, гибнет очень много мирных жителей. Залетит случайно пушечное ядро в ваш дом, и всё. Нет ни пана Дравеса, ни очаровательной панночки Анны. Или еще хуже, татары, которые служат в коннице у московитов, наведаются в ваш уютный уголок. Тогда ты сама будешь просить их о том, чтобы они тебя убили.

Девица надула губы и спросила:

— Зачем ты пугаешь меня, Тадеуш?

Хорунжий вздохнул и ответил:

— Я не пугаю, Анна, говорю о том, что вполне может произойти, если мы не сделаем то, что нам поручено.

— Как будто это спасет нас от вражеского ядра.

— Это спасет нас от гнева воеводы Довойны. Но у меня мало времени. Слушай, что ты должна сделать завтра и позже.

Анна подобрала юбки и села на стул. Хорунжий прошел к двери, открыл ее, выглянул в коридор, вернулся, устроился напротив. Говорил он довольно долго, наконец закончил и утер платком лицо. В доме было жарко, ожидались в ночь морозы. Потому дров для печи пан Дравес не жалел.

— Ты все поняла, Анна?

— Да, но я не хочу, чтобы ты бил меня.

— Увы, без этого не обойтись.

— Не желаю! — уперлась панночка.

— А если я дам тебе вот это? — Хорунжий показал ей перстенечек, который забрал у Ханны.

Этот шляхтич никогда не слыл человеком, чистым на руку. Мог и украсть, не видел в этом ничего предосудительного, но только у тех людей, которые стояли ниже его по социальному положению.

В глазах панночки вспыхнул алчный огонек.

— Золото?

— Конечно. И камень драгоценный. — Хорунжий усмехнулся и добавил: — Я за него дорого заплатил.

— Ты отдашь его мне?

— Перстень будет твой, если…

— Я поняла. — Анна схватила перстенечек. — Все будет так, как ты сказал.

— Эх, с каким удовольствием я провел бы с тобой ночь, Аннушка.

— Получишь наследство, милости прошу. Мне, молодой вдове, трудно будет жить в воздержании. Для здоровья вредно.

— Ты настоящая чертовка, Анна!

— Кто бы говорил.

— Ты знаешь, что сказать отцу. Можешь добавить, что боишься всего. Особенно похотливого хорунжего Витейского, на которого никакой управы нет. Но он может оставить панночку в покое за определенную плату, половина которой окажется у тебя. Ты все поняла?

— Да, Тадеуш.

— Я могу надеяться, что все пройдет так, как надо нам?

— Безо всякого сомнения.

— Хорошо. Беги в свою комнату и скажи отцу, что я собираюсь уйти.

— Да, пан хорунжий. — Анна изобразила саму смиренность и скромность, потупилась, тут же весело рассмеялась и выбежала из гостевой комнаты.

— Чертовка и есть, — проговорил Витейский. — Но никуда ты, девонька, не денешься. Замуж захотела за старого и богатого пана? Помечтай. Если ты и окажешься женой Войчика, то вовсе не по желанию отца, а по моему расчету. Получив все его добро, я смогу уйти со службы и жить в свое удовольствие до собственной глубокой старости.

В комнату вошел купец.

Хорунжий поднялся и заявил:

— Я ухожу, Стефан.

— Надеюсь, пан хорунжий, ты не вовлекаешь мою Аннушку в опасную игру?

— Ну что ты. Как я могу подвергать опасности это прекрасное создание?! Впрочем, о деле она расскажет тебе сама. Анну никто ни к чему не принуждает. Я не собираюсь рисковать ею.