Александр Тамоников - Вражья дочь

Работники запрягли в сани коня князя Дмитрия, кинули в них седло, открыли ворота.

Савельев взглянул на Коваля и сказал:

— Ну, прощевай покуда, Николай Григорьев сын. Даст Бог, на Москве встретимся.

Они обнялись, и князь поехал к балке, где его ждали ратники.

Там он приказал Тарасу Дроге запрячь в сани другого коня, сам заседлал своего собственного и сказал:

— Я поехал. Через малое время следом за мной пойдет Дрога на санях, за ним Влас и в конце — Осип. — Князь увидел шестопер, привязанный в нарушение приказа к седлу коня Горбуна, решил, что теперь не стоит наказывать его за это, и сказал: — Знаю, что ты с игрушкой своей любимой расстаться не можешь, поэтому прощаю такое самовольство. Ты ее в сани спрячь, а то сразу вызовешь подозрения у стражников на посаде.

— Сделаю, — ответил Осип, нисколько не чувствуя себя виноватым.

— Поехал я. Да поможет нам Господь.

Все перекрестились, и Савельев вывел коня из балки на дорогу.

Дмитрий без всяких задержек доехал до дома сапожника, предупредил его о прибытии ратников и вернулся на улицу. Дроги не было довольно долго, Дмитрий уж начал волноваться. Наконец-то появились сани с лучником.

— Что задержался, Тарас?

— Меня и на Посаде остановили, и на воротах Замка. Все допрашивали, куда, откуда, к кому. Я говорил, что к Иванову Митрию. Стражники переглядывались, видимо, вспоминали, кто это такой, спрашивали, откуда приехал. Я отвечал, что из деревни Черемки. Осмотрели сани, да я шестопер Осипа и лук с колчаном не в них положил, а снизу привязал. Ползать по снегу, смотреть, что там, между полозьями, никто не стал. Пропустили.

— Вот и хорошо. Давай по улице прямо, увидишь открытые ворота, заезжай туда. Там тесно, но уместишься.

— Встречать кто будет?

— Парень лет пятнадцати, Петькой кличут. Это сын сапожника Егора Тукина.

— Понял. — Тарас поехал по улочке.

Сапожник с сыном тут же помогли ему разобрать сани, поставили коня в конюшню. Вскоре подъехали Бессонов-младший и Горбун. Последним во дворе оказался князь Дмитрий. Никто из соседей этого не заметил. Ремесленный люд продолжал заниматься своими делами.

Савельев, Осип Горбун и Влас кое-как разместились в доме. Дрога поселился в бане и был весьма доволен. Обустроились они уже к вечеру, когда начало темнеть.

Ратники хотели передать свою провизию в общий котел, но сапожник отказался принять ее.

— У меня есть чем кормить таких гостей, — заявил он.

Спорить с ним воины не стали. Провизия могла пригодиться им в подземелье.

После ужина сапожник отправил сына пройтись по улице, посмотреть, что к чему. Тот скоро вернулся и сказал, что повсюду тихо. Парень встретил товарища, поговорил с ним. Тот не спросил его о гостях, а если бы слух о них пошел по ремесленной части Замка, то поинтересовался бы обязательно. Значит, им удалось скрытно зайти в дом Тукина.

Теперь князь Дмитрий сидел в своей комнатенке и обдумывал, как провести разведку подворья хорунжего Витейского. Сын сапожника нарисовал довольно подробную схему Замка, на нее Савельев теперь и поглядывал.

Он засиделся допоздна. Мороз держался, небо светилось бесконечным числом ярких звезд. Снег, пошедший в полдень, прекратился. Над домами поднимались прямые столбы дыма. Наверху они расплывались, превращались в полупрозрачное облако.

Тем же поздним вечером в воеводский дворец, где окончательно обосновался ротмистр Голубицкий, ратники привели двоих людей в простой крестьянской одежде. Туда же, в покои ротмистра, были вызваны хорунжие Витейский, Бедейчик и Качек.

Мужики разделись, сели на лавку.

Ротмистр взглянул на старшего из них и приказал:

— Докладывай, Анджей!

Мужик встал.

Ротмистр махнул рукой:

— Сиди.

— Слушаюсь! Дошли мы до Соляного ручья. Слухи подтвердились. Там много русских, больше конных, но хватает и пеших. Стоят большим лагерем, ждут своих.

— Черт бы их побрал!

— Кстати, пан ротмистр, в сторону русской рати тянется довольно много обозов.

— Бегут местные русские. Пусть убираются, без них дышится легче. Что по починку?

— Мы подходили к нашим наблюдателям. Дружина на месте. Не заметно, что она собирается что-либо делать. Кони в конюшне, ратники бродят по починку, топят баню, готовят еду. Дозор их таится у дороги, внутри починка охрану не выставляют.

— Значит, особая дружина на починке, — проговорил ротмистр.

— Тоже ждут, — сказал Витейский. — Видимо, начнут действовать, как только войска Царя Ивана осадят город. Или позже, когда наряд начнет бить по стенам Посадов и Замка. Дружина может прорваться в город только во время обстрела или штурма. Им нужен проход, который и проделает артиллерия.

Ротмистр взглянул на Витейского и спросил:

— Как думаешь, Тадеуш, не посадить ли нам уже сейчас в ходы своих людей? По десятку в каждый, за распределительным складом?

— Не получится, пан ротмистр.

— Почему?

— Ходы за распределительным складом свободны всего лишь саженей на двадцать. Спрятаться там негде. Дальше все сверху донизу забито провизией. А в ход, идущий от дворца, в последние дни завезли столько пороху, что можно взорвать не только подземелье, но и весь дворец.

— Я же приказывал вывозить порох в арсенал!

— А вот пан Довойна запретил.

— Но оборона крепости на мне!

— Так мы еще не начали обороняться. Я сказал об этом Довойне. Он ответил, что твое дело — командовать ратниками и ополчением. Хозяйственные дела, в том числе и по схронам, остаются в его ведении. Он не намерен передавать их тебе.

— Идиот!

Хорунжий Витейский глумливо усмехнулся и заявил:

— Весьма точно определение.

— Все, прекратили! — заявил ротмистр. — Гонец, отправленный к Радзивиллу, не вернулся?

— Это десятник Збигнев Долинский. Я видел его недавно, — ответил Бедейчик.

— Где?

— Здесь, во дворце.

— Почему я узнаю об этом только сейчас?

— Он же должен был сам прийти с докладом.

Витейский опять усмехнулся и заявил:

— Он приходил к идиоту Довойне и докладывал ему о результатах переговоров с гетманом.

— Но это уже не хозяйственные дела.

— Значит, и десятник глупец.

— Прекратить пустословие! — Ротмистр перевел взгляд на Качека и приказал: — Герек, немедленно найди этого Долинского и приведи сюда!

— Слушаюсь, пан ротмистр! — Качек вышел из комнаты.

— А не захватить ли нам русского воеводу и всю эту особую дружину, пока она расслабляется на починке, а Царь Иван только подводит рать? — предложил Витейский.

Ротмистр отрицательно покачал головой и спросил:

— Тадеуш, ты не пил сегодня?

— Ты же запретил.

— Тогда почему глупость предлагаешь? Я вовсе не хотел тебя обидеть, но скажи, как далеко от Соляного ручья до Полоцка?