Бьярне Ройтер - Кольцо принца Файсала

Том узнал, что в таком деле, как выращивание сахарного тростника, решающую роль играл дождь. Если случалась засуха, поле желтело, тростник засыхал. Тогда рабов посылали туда начинать все сначала. И наоборот, если лил дождь, растения перли вверх как на дрожжах. Шесть месяцев спустя растения начинали давать побеги, а через год поспевали настолько, что можно было собирать урожай. Но тут появлялась другая опасность. Крысы. Однако вред, причиняемый крысами, был ничто по сравнению с главной напастью – пожарами. Сухие листья растений могли вспыхнуть в секунду. Стоило упасть хоть одной искре, как огонь почти мгновенно охватывал всю плантацию. По этой причине несколько наиболее надежных рабов постоянно стояли в дозоре, держа наготове большие раковины, и начинали трубить в них, едва замечали на горизонте дым. Даже сам мастер Йооп, опасаясь пожара, никогда не брал на поле свою трубку.

Но как-то раз голландец сказал Тому:

– По правде говоря, причина пожаров кроется совсем в другом, курительные трубки здесь совершенно ни при чем. Плантации редко вспыхивают сами по себе. Чаще всего их поджигают. Удачно пойманный осколком бутылки солнечный луч – и вот уже все объято пламенем.

Голландец хитро улыбнулся.

– Мы здесь живем как на пороховом погребе, Коллинз. Поэтому следует всегда быть начеку и держать глаза открытыми. Ведь эти черные только и думают о том, чтобы поджечь нас, а самим сбежать. И когда наступает ночь, Кануно и его прихвостни в бараке не спят, а говорят именно об этом. Откуда я знаю? Я вижу это по его глазам. Поэтому пока мы просто выжидаем. Он и я. Тебе страшно, Том?

– Нет, мастер Йооп, – отвечает Том, – мне не страшно.

Управляющий уже не улыбается, его лицо становится серьезным.

– А должно бы, – еле слышно произносит он.

Когда настало время уборки урожая, Тома отправили на поле вместе с надсмотрщиком Францем Брюггеном и женщинами, выбранными специально для этой работы. Они взяли с собой ослов, которые должны были волочь тростник домой, и негритенка-погонщика. Каждый из тех, кто занимался срезкой стеблей, получил так называемый сахарный нож; рабам-мужчинам редко доверяли это орудие.

Том ехал верхом бок о бок с маленьким широкоплечим Брюггеном, который, чуть что, сразу пускал в ход свою плетку, поэтому рабы ненавидели его больше всех остальных надсмотрщиков. Лицо Брюггена казалось прокопченным из-за черной растительности, которая густо покрывала его щеки и шею. Нос был плоским; крохотные, глубоко посаженные глазки заплыли и казались двумя щелками – результат недосыпа и злоупотребления ромом. В ухе бомбы поблескивало золотое колечко. Это кольцо имело свою особую историю, и надсмотрщик охотно делился ею с каждым, кто был готов слушать. Дело в том, что Брюгген однажды поймал трех негров-поджигателей и расправился с ними на месте. Полученное в качестве награды золото он расплавил и сделал из него себе амулет – серьгу в ухо. Когда среди рабов начинались волнения, Франц Брюгген трогал себя за ухо, чтобы напомнить непокорным неграм об этой истории.

С Томом надсмотрщик обращался как с собакой. То ли потому, что плохо к нему относился, то ли потому, что Том жил в собачьей будке. Так или иначе, но однажды вечером, когда восемь надсмотрщиков пили ром, пуская бутылку по кругу, мастер Йооп позвал Тома.

Том только что закончил чистить лошадь и убирать навоз. Услышав, что его зовут, он нехотя поплелся туда, где жили бомбы.

– Брюгген хочет тебя о чем-то спросить.

Йооп развалился в своем кресле-качалке, специально вытащенном ради такого случая на улицу.

Франц Брюгген сидел на земле, привалившись спиной к бочке с питьевой водой. В руках он держал бутылку рома и чему-то ухмылялся.

Другие бомбы выжидающе смотрели на него.

– Черт возьми, Коллинз, – воскликнул Брюгген, едва завидев Тома, – иди сюда! Помоги прояснить нам пару моментов, которые всех нас очень интересуют. Вот скажи, это твоя мать была ирландской дворнягой или твой отец? Я тут подумал, что такой щенок, как ты, с радостью поможет таким невеждам, как мы, установить твою родословную.

Никто не засмеялся, кроме самого Брюггена, зато он от злорадства чуть слюной не поперхнулся.

Том бросил взгляд на Йоопа, но тот, как всегда, укрылся за маской безразличия.

– Отвечай же, когда тебя спрашивают!

Брюгген поднялся. Пошатываясь, он приблизился к Тому и, внезапно схватив его за волосы, запрокинул ему голову и попытался влить в рот ром.

Том закашлялся и, ловко вывернувшись, ударил надсмотрщика. Тот, по-видимому, только этого и ждал. Выражение его лица резко изменилось.

– Есть собаки плохо воспитанные. И все потому, что никто, даже их мать, не знает, кто был их отцом.

– Попридержи свой язык, когда говоришь о моих родителях, – угрожающе произнес Том.

– Что ты сказал?

Брюгген схватил Тома за ухо.

– Повтори, что ты сказал.

– Я сказал, что ты свинья, Франц Брюгген!

Сразу стало тихо. Брюгген огляделся по сторонам, недоверчиво ухмыляясь. Но вдруг схватил Тома и бросил в бочку, которая была до краев полна водой.

Оказавшись в воде, он успел услышать, как Брюгген сказал что-то про крысу, которую надо утопить. Потом крышка со стуком закрылась.

В бочке было темно, хоть глаз выколи. Звуки, доносившиеся снаружи, казались глухим неразборчивым бормотанием. Но, прожив столько лет на Невисе, Том знал, что следует делать, оказавшись под водой. Поэтому сразу закрыл глаза и постарался экономно расходовать тот воздух, который еще оставался в его легких.

Через две минуты Том почувствовал, что его тело частично успело отвыкнуть от подобных упражнений, ведь прошло уже немало времени с тех пор, как он нырял в последний раз.

Том поднял голову и увидел планку, которая скрепляла доски крышки. Можно было попытаться просунуть пальцы между ней и самой крышкой. Том извернулся поудобнее и попробовал ухватиться.

Прошло три минуты. Франц Брюгген схватился за крышку и попытался ее открыть. Том услышал, как он что-то бормочет – похоже, зовет на помощь остальных.

Но Том держал крепко.

Бочку перевернули и покатили. Потом между досок с размаху вошел топор.

Вода с шумом вылилась наружу. Том отпустил крышку. Но когда подоспевший на помощь Сахарный Джордж вытащил его наружу, Том без чувств упал на землю.

Стало очень тихо.

– По-моему, он утонул, – шепотом произнес Джордж.

Том услышал, как приближаются остальные.

Брюгген сказал, что он, черт возьми, не мог знать, что крышка застрянет. Подошел мастер Йооп. Он потряс Тома.

– Коллинз, – крикнул он, – Коллинз, черт тебя дери!

Кто-то из надсмотрщиков страшно выругался.

– Это дорого тебе обойдется, Брюгген, – процедил Йооп. – Тебе известны наши правила. Обо всем случившемся мне придется доложить мистеру Бриггзу.