Бьярне Ройтер - Кольцо принца Файсала

Том ошарашенно смотрит на поводья, которые ему протягивает Джордж.

– Пожалуйста, Том, – говорит негр.

Йооп, который уже успел отъехать, оборачивается и бросает на раба сердитый взгляд.

– Бомба Коллинз, запомни это, Джордж.

– Да, мастер Йооп. Бомба Коллинз, я это запомню.

Очень скоро Том обзавелся новым именем, которое он будет носить, пока не покинет «Арон Хилл»: Том-бомба.

После уборки урожая на плантации развилась лихорадочная деятельность. Мельница не останавливалась ни на минуту, когда ветер стихал, она работала на конной тяге.

Сахарный Джордж почти сутками торчал в сахароварне, бегая туда-сюда с шумовкой и специальным ковшом для сахара. Процесс приготовления сахара был очень деликатным делом, в котором Джорджу не было равных. О нем говорили, что, попробовав на вкус стебель тростника, он мог определить, насколько густым получится сироп, и исходя из этого правильно организовать варку сахара. За это он и получил прозвище Сахарный Джордж.

Джордж поведал Тому, что сироп, добытый из тростника, растущего в низинах, нужно варить на более сильном огне, потому что в нем содержится слишком много влаги, и что красноземы дают более светлый сахар, чем черноземы, потому что в них больше селитры, и надо добавлять в почву гашеную известь.

Джордж был настоящим мастером своего дела. Он во всем полагался на свой нюх, который безошибочно подсказывал ему, когда горячую сахарную кашу следовало вынуть из котла и охладить. В таком деле счет времени шел на секунды. Вынешь кашу хоть немного раньше, и сироп не будет кристаллизоваться, опоздаешь – и сахар станет коричневым.

Том обожал наблюдать за Джорджем во время работы, ему нравилось смотреть на его сосредоточенное лицо и видеть, что его все признают за главного, пусть и на короткое время.

Как сказала однажды Тото, когда они сидели вечером у сарайчика вместе с Санди:

– Столько людей работают на полях – копают, пропалывают, собирают урожай, – а потом Джордж в одиночку доводит дело до конца благодаря своему особому нюху на сахар. В конечном счете все состояние мистера Бриггза зависит от него одного. Занятно, не правда ли?

– Ты гордишься им, Тото, – засмеялся Том.

– Да, – тихо сказала она, – я горжусь моим Джорджем. Он один тащит всех нас на своих широких плечах. Пожелай Тому-бомбе спокойной ночи, Санди, маленьким девочкам пора отправляться в постельку.

Когда никто не видел, Том вместе с пожеланием доброй ночи получал поцелуй в щеку. Том знал, что между рабами и надсмотрщиками приятельские отношения не приветствовались, но он не мог обидеть малышку Санди Морнинг отказом.

Но еще тяжелее Тому стало, когда после уборки урожая настало время испытать в деле новое клеймо мистера Бриггза.

Начали с мужского барака, куда бомбы принесли стол и стул. На стол поставили зажженную спиртовку, положили промасленную бумагу и уже знакомое серебряное клише с рукоятью из слоновой кости.

Рабы один за другим заходили внутрь, садились на стул, и раскаленным клише им прижигали левую руку. Между клише и кожей Йооп клал кусочек промасленной бумаги. Пользы от нее было мало, разве что она помогала избежать зрелища раскаленного клейма на обнаженной коже.

Некоторых мужчин приходилось подтаскивать к столу силой. Были и те, кто впадал в панику, увидев слезы на лицах своих товарищей. Другие терпели, не проронив ни звука. Одним из них был Кануно, который во время клеймения смотрел не мигая прямо на Йоопа. Заметив это, все бомбы не сговариваясь перезарядили ружья.

Наконец наступила очередь Сахарного Джорджа. Он кивнул Тому и молча стянул с себя рубашку.

Йооп разогрел клише и подложил под него промасленную бумагу. Джордж зажмурил глаза, когда из-под клейма вырвался дымок и запахло паленой кожей.

– Окей, Джордж, – произнес Йооп. – Так, закончили. Теперь переходим к женщинам. Мужчины пускай выйдут.

Когда очередь дошла до детей, началась настоящая паника. Родителям приходилось крепко держать своих чад, чтобы те не вырывались. На маленьких, тоненьких ручках негритят клеймо выглядело чудовищно большим, и детским рыданиям, казалось, не будет конца. Наконец пришла Тото. Заплаканная, она встала перед мастером Йоопом.

– Я нигде не могу найти Санди, мастер Йооп. Джордж всю округу обыскал, но ее нигде нет.

Йооп подозвал к себе Тома.

– Возьми лошадь и найди ее, Коллинз.

Но Тому не нужна была лошадь. Он и так знал, где спряталась Санди, и с тяжелым сердцем поплелся в свою собачью будку, где в самом дальнем углу нашел девочку. Она сидела скорчившись и смотрела на него большими испуганными глазами.

– Не говори им, где я, Том-бомба, – прошептала она.

– Санди, тебе нужно идти.

– Нет-нет, не говори им, милый Том-бомба, ничего не говори. Я подарю тебе мои самые красивые камешки, если ты не скажешь им, где я.

Она спрятала лицо в ладошки и зарыдала.

Том подполз ближе и обнял ее.

– Санди, – сказал он, – все произойдет очень быстро.

– Нет-нет, милый Том-бомба, не надо, пожалуйста.

Он взял ее на руки.

– Санди, клянусь тебе, это совсем не больно. Ты даже ничего не успеешь почувствовать.

Она внимательно посмотрела на него.

– Ты будешь держать меня за руку, Том?

Том отвел взгляд.

– Там твоя мама, Санди. Иди с ней, ради меня.

Она сидит на стуле. Держит за руку маму. Джорджа нигде не видно. Том стоит позади Йоопа, который заворачивает рукав детского платья. Ручонка Санди не толще рукояти из слоновой кости на новом клише. В бараке душно и пахнет горелым мясом.

Санди смотрит на Тома и пытается улыбнуться. Она сжимает мамину руку, но смотрит только на Тома, который сказал ей, что это совсем не больно.

Клише разогревается над пламенем спиртовки, пока не становится раскаленно-красным.

Том смотрит себе под ноги, не смея поднять голову, но вдруг встает и подходит к Йоопу.

– Это обязательно? – шепчет он.

– Обязательно? Что ты имеешь в виду?

– Она еще так мала. Нельзя ли подождать, пока она вырастет? Бог мой, да у Санди и в мыслях никогда не было сбежать, мастер Йооп.

Йооп оборачивается туда, где наготове с ружьями стоят Брюгген и бомба Пьер.

– Выведите Коллинза, – велит он.

Но Том уходит сам. Он садится на корточки за бараком и закрывает уши руками. Маленькая желтая птичка вспархивает над сараем и летит над сжатым полем. Ее огненно-красные с оранжевым крылья вспыхивают в лучах солнца.

На руке у Тома шрам того же цвета.

Том стоял перед зеркалом в большом холле хозяйского дома, облаченный в шаровары, белые чулки с желтыми шелковыми лентами и туфли с квадратными носами. Красный камзол с сияющими пуговицами и белая рубашка дополняли его наряд. Его волосы были смочены и уложены, а длинные пряди собраны в косичку и прихвачены заколкой, которую Том одолжил у Тото. Собственно, как и все, что на нем было. И если быть честным, то чувствовал он себя в этой одежде неловко, и вообще вся эта ситуация ему совершенно не нравилась.