Бьярне Ройтер - Кольцо принца Файсала

– Да, – ответил Бибидо.

– Прости, я не расслышал. Что ты сказал?

– Я сказал, да, мистер Коллинз.

Том задумчиво поскреб подбородок.

– И ты во всем будешь полагаться на своего хозяина и выполнять все в точности так, как он скажет?

– Да, мистер Коллинз.

– Быть верным, как пес, не знавший других хозяев?

– Быть верным, как пес, не знавший других хозяев.

– А эта глупая, дурацкая ухмылка, которую я вижу на твоем лице, вызвана, надеюсь, не моими словами?

– Нет, мистер Коллинз.

– Как твое имя?

– Мое имя Бибидо, мистер Коллинз.

– Ты понятливее, чем я предполагал.

– Спасибо, хозяин.

– Не за что.

– Скажите же, что мне делать, хозяин?

– Приготовиться к смерти, – ответил Том и покинул трюм.

Он стоит перед вахтенным офицером. За его спиной, заламывая руки, маячит кок. Ситуация неприятная – нужно найти виноватого и взвалить на него всю тяжесть ответственности. Кок заявляет, что он вообще ни при чем. И добавляет, что рабы согласно регламенту принадлежат капитану, а за их здоровье и самочувствие отвечают судовой врач и хирург.

Голос кока звенит от возмущения, но видно, что он храбрится изо всех сил, пытаясь скрыть свой страх. Его пугает не выговор, а перспектива жуткой и преждевременной смерти.

Вахтенный, нервно покусывая пальцы, постукивает сапогом по палубе.

– Дьявол, надо же было такому случиться, – стонет офицер.

Только что он сменил на этом посту молодого лейтенанта и теперь проклинает свое невезение. От неожиданного удара он словно бы съеживается, потом принимается ходить взад-вперед по палубе. Но ноги не слушаются его, и он вынужден опереться на кока.

– Черт побери, как же я ненавижу этих дикарей! – рычит офицер. – Почти так же, как саму чуму. Все мужчины в нашей семье отправились в море, только чтобы избежать этой заразы. Но, видно, перед лицом смерти все равны.

– Да, – вздыхает Том, – что у богатого, что у бедного в носу по две дырочки.

Офицер с неожиданной яростью обрушивается на него:

– Ты, что, совсем рехнулся? Избавь меня от своих шуточек!

Том извиняется и получает подзатыльник от кока.

– Ну надо же было такому случиться, и именно в мою смену, – продолжает сокрушаться вахтенный.

– Возможно, нам следует разбудить капитана, – предлагает кок.

Офицер задумывается. Пока все ждут его решения, Том берет слово:

– Прошу прощения, сеньор, но мне кажется, что совсем не обязательно тревожить капитана ради какого-то чернокожего покойника.

– Не обязательно?! Да ты хоть понимаешь, о чем мы тут толкуем?

Офицер все больше накручивает сам себя и продолжает уже хриплым шепотом:

– Разве ты не понимаешь, что произойдет, если правда всплывет наружу? Люди и так на взводе из-за длительного бездействия. Это все равно что поднести горящий фитиль к бочке с порохом. Черт бы вас всех побрал. И именно в мою смену! К дьяволу всех негров… Ты уверен в том, что говоришь?

– Абсолютно уверен, сеньор, – отвечает Том.

– Черт! Но я должен взглянуть на него. Капитан же не будет этим заниматься. Cattus amat pisces, sed non vult crura madere… [13]Но хватит болтать. Показывай дорогу, Хосе!

– С удовольствием, сеньор.

Офицер делает шаг, но внезапно останавливается и с недоумением смотрит на кока, который поспешно стал спускаться.

– Куда это направился наш многоуважаемый Феликс?

– Я к себе, пойду немного посплю… – растерянно шепчет кок.

– Вот еще! Не думай убежать. Пойдешь со мной.

– Да зачем мне туда идти?!

– Затем, что именно ты запер этого негра в трюме, вот зачем! Пошел!

Том идет впереди офицера, который, в свою очередь, толкает перед собой упирающегося кока. Они доходят до лестницы, ведущей в кладовку, и зажигают пару фонарей.

– Думаю, это случилось вчера или позавчера, – говорит между тем Том, – судя по тому, как его обгрызли крысы, должно быть, прошло несколько дней.

Офицер резко останавливается.

– Черт бы его побрал, – шепотом ругается он. – Значит, зрелище не из приятных?

Том разводит руками.

– Да как вам сказать. Все не так уж и плохо, сеньор. Большая часть лица все же уцелела. Главное, привыкнуть к запаху…

– Замолчи!

Вахтенный хватается за живот, и его выворачивает наизнанку.

– Это задача не для офицера, – наконец выговаривает он, с трудом выпрямившись. – Я только что это понял. Мы должны сходить за судовым врачом.

Том стукает каблуками и по-военному вытягивается в струнку.

– Я немедленно отправлюсь за ним, сеньор!

– Превосходно. Поторопись, Хосе! Мы подождем здесь. Но помни – никому ни слова!

Том отвешивает поклон и, зажав себе рот, чтобы не расхохотаться в голос, через две минуты оказывается у каюты врача. Он прислоняется к двери и скороговоркой бормочет:

Он два раза повторяет стихи и затем на всех парах мчится обратно к офицеру и коку, которые все еще стоят на лестнице.

– Что скажешь, Хосе? – спрашивает кок.

– У меня для вас две новости, сеньоры: одна хорошая и одна плохая. – Том делает глубокий вдох и продолжает: – По словам доктора, мертвец, очевидно, заражен чумой.

– К дьяволу всех чернокожих, – стонет офицер и всплескивает руками. – И к дьяволу эту крысиную заразу!

Он прижимает ко лбу стиснутые кулаки и в ужасе вращает глазами.

– А какая же хорошая новость, Хосе?

– Так это она и есть, – вздыхает Том, – плохая же новость состоит в том, что если вы оставите его на судне, ничего не предприняв, то он заразит всю команду меньше чем за сутки. Чем быстрее мы избавимся от тела, тем лучше. Так говорит доктор.

– Мы должны позвать капитана, – снова предлагает офицер.

Том позволяет себе вольность и берет вахтенного за рукав мундира.

– Есть такая немецкая пословица, сеньор. Она звучит приблизительно так: тот, кто делает все вовремя, достоин славы. Если вы, конечно, понимаете, что я хочу этим сказать.

Офицер вздергивает подбородок и окидывает взглядом океан, пытаясь осмыслить немецкую пословицу. Затем он бросает на Тома скептический взгляд.

– Но кого мы пошлем, чтобы… – он понижает голос. – Кому, черт возьми, я смогу поручить эту грязную работу? Никто из белых не захочет трогать черного, к тому же скончавшегося такой ужасной смертью. А если поползут слухи о том, что у нас в трюме лежит зараженный чумой, то глазом не успеешь моргнуть, как на мили вокруг не останется ни одного матроса – все разбегутся. Команда взбунтуется. И я ее понимаю. Черт побери, я ее отлично понимаю. Мы можем сколько угодно грозить плеткой и килеванием, но против чумы мы бессильны.

Кок молитвенно складывает ладони на груди и заискивающе улыбается.