Бьярне Ройтер - Кольцо принца Файсала

Булль наклонился и посмотрел Тому прямо в глаза.

– До чего ж у тебя упрямый взгляд. Эй, ты встречался когда-нибудь со своей мерзкой бабулей?

Том откашлялся.

– Только во сне, господин капитан, – ответил он.

– Во сне, говоришь. Тогда поведай-ка нашей любознательной команде, как выглядит Грания во сне.

– Как гнилой коренной зуб, господин капитан, – ответил Том.

На мгновение показалось, что Булль сейчас взорвется. Он схватил Тома за ухо и, понизив голос до хриплого шепота, произнес лишь одно слово: килевание!

Том бросил взгляд на Бото, который беспечно сидел на перилах правого борта и в который раз рассматривал свои любимые пуговицы. Он понятия не имел, что такое килевание. В отличие от Тома, который во все глаза уставился на приближавшихся к нему двух пиратов, тащивших за собой две длинные пеньковые веревки, толстую и тонкую. Тонкой Тома связали по рукам и ногам так, что он не мог пошевелиться.

– Сколько времени? – спросил один из пиратов.

Мистер Мун ответил:

– Я скажу, когда хватит.

Он кивнул полураздетому мужчине, который стоял на палубе с толстой веревкой наготове. Взобравшись на перила по левому борту, он выкрикнул женское имя, которое сейчас же было повторено остальной частью команды, и мужчина прыгнул в воду. Теодора поднялась со своего стула и подошла к Буллю, который стоял в сторонке, занятый своим больным зубом.

– Позвольте узнать, для чего все это нужно? – спросила она.

Вместо ответа Булль развернулся к ней спиной.

Тео подошла к Муну. Но прежде, чем она успела открыть рот, тот громогласно объявил собравшимся, что этот рыжий ирландец избежал виселицы, которая была его наказанием за то, что он натворил на суше. Теперь же ему предстоит пройти килевание – наказание, которое он получает за то, что совершил на море.

– Что это значит? – спросила Теодора слабым голосом.

Мун улыбнулся, глядя на своих людей.

– А значит это то, что мы подарим юному Коллинзу редкую возможность хорошенько ознакомиться с тем, как выглядит киль этого гордого корабля. И как того требует традиция, вся команда примет в этом участие. Каждый будет тянуть веревку, так что очередь может оказаться довольно большой.

Тео кивнула.

– Вы хотите, чтобы он захлебнулся. Да?

– Никогда нельзя заранее сказать, что будет с человеком после килевания, – улыбнулся Мун и подошел к перилам.

Прошла еще одна долгая минута, прежде чем посланный с веревкой человек вынырнул на поверхность с другой стороны судна. Мун отдал приказ поднять пирата на борт.

Тео смотрела в это время на Тома. Никто из них не сказал друг другу ни слова. Потому что и сказать-то было нечего.

И вот Тома подтащили к правому борту. Толстую веревку крепко привязали к его лодыжкам и пропустили под мышками.

На противоположной стороне судна стояли Мун и еще двое пиратов, один из них, монгол, держал в руках веревку, которая должна была протащить Тома под килем.

Индиго Мун поднял руку.

– По нашим законам, – крикнул он, – перед началом килевания нужно принести жертву Морскому Богу.

Пираты заухмылялись и принялись пихать друг друга локтями.

Тут вперед выступил кок, неся перед собой здоровенную окровавленную свиную голову. Это вызвало бурю аплодисментов.

Мун вытащил свой кинжал и несколько раз проткнул мясо, прежде чем кок получил разрешение швырнуть свиную голову за борт.

Том покосился на Бото, который смотрел теперь прямо на него. Положив правую руку на грудь, негр кивнул Тому.

– Конечно, может случиться, что наша жертва очутится совсем в другой глотке, – крикнул Мун. – Акулы не признают никаких законов, кроме своих собственных.

Замечание вызвало у окружающих приступ смеха и серию одобрительных возгласов, которые тут же оборвались, когда Булль внезапно пошевелился.

Капитан смотрел прямо на Тома.

– Привет семье, – проворчал он. – Привет Грании, и не забудь рассказать ей, с чьего судна ты прибыл.

– Мы еще увидимся, – прошептал Том, – не сейчас, так в аду.

– Сам дьявол сидит в твоей пасти, – прогремел капитан. – Швыряйте!

Команда взревела, когда связанное тело Тома коснулось воды.

И сразу все стихло.

Под водой темно, но через короткое время глаза привыкают к царящему здесь сумраку. Том чувствует лодыжками рывок веревки и отчаянно крутит руками и ногами, но вскоре понимает, что ему не высвободиться. Тело ударяется о корпус судна. Он болтается в воде, словно кукла, и тут веревка приходит в движение. Том во все глаза смотрит на медленно приближающийся к нему киль. Несмотря на то, что ситуация совсем для этого не подходящая, он не может удержаться от того, чтобы не восхититься брюхом этого большого судна, которое молчаливо и таинственно покоится под водой, обросшее полипами и водорослями, подхваченными течением. Том констатирует, что судно так глубоко осело в воду, что вот-вот сядет на мель. Возможно, приливная волна ввела штурмана в заблуждение, и он ошибся. А возможно, наоборот – знал, что в этом месте киль не достает всего два фута до дна, и сделал килевание смертельно опасным.

Тело Тома разворачивается вслед за веревкой, и он чувствует, как скребут о кожу раковины моллюсков, облепивших корпус судна. Крошечные облачка крови поднимаются вверх и уносятся прочь, как самостоятельные существа. Если поблизости есть акулы, они тут же приплывут на приманку.

На долгое мгновение Том зависает в неподвижности. Давление в легких понемногу начинает расти. Там, наверху, видно, совсем не торопятся. Должно быть, ему суждено умереть здесь, внизу. С самого рождения он всегда был готов к смерти в воде. Он знал, что незадолго перед тем, как захлебнуться, за считаные секунды до того, как океан примет его тело, человек видит все то, что при жизни ему было недоступно. Том готов к этому, но не слишком этого жаждет. Он во все глаза смотрит на змееподобное существо, которое направляется к нему. Полуметровый желтый червь с зигзагообразным узором на спине. У него нет глаз, он движется, полагаясь на собственное чутье. Том чувствует рот червя на своем ухе; у него на голове пара вилкообразных осязательных рожек. Червь исследует ими среднее ухо Тома и затем устремляется внутрь. Том пытается повернуться вокруг собственной оси и чувствует, как существо [19]скользит внутри его головы. Еще немного, думает он, и этот червяк окажется позади моих глаз, а потом за неимением лучшего вернется обратно в ухо, где сможет найти столь редкое для него тепло. Достаточное для того, чтобы появилось желание метать икру.

Веревка дергается, и Тома стремительно тащит вниз.

Он ударяется о киль и на мгновение забывает о своем постояльце, поворачивается вокруг своей оси, из его рта вырывается пузырек воздуха, и он крепко сжимает губы.