Мишель Зевако - Маргарита Бургундская

Позади сеньоров – лучших из лучших при дворе Людовика Сварливого, – вопя во все горло в предвкушении кровавой сечи, бесформенной массой шли лучники, копейщики и алебардщики. Все это производило внушительное зрелище и сопровождалось громогласными проклятьями.

Приблизившись к первым шеренгам нищих, Мариньи рявкнул:

– Назад, собаки!

– Вперед! Вперед! – взревели голоса лучников.

И тогда случилось невообразимое: Мариньи пошел на этих бродяг, словно желая в одиночку подавить этот великий мятеж. Казалось, что человек этот одним своим видом пугает весь этот нищий сброд; он был само воплощение власти, могущества, высшего командования!

И эта толпа нищих – да-да! – отступила под его взглядом!

Шеренги сеньоров разразились громким хохотом.

– Ура! Ура! – завопили уже готовые броситься вперед лучники.

Мариньи поднял руку, сдерживая их, заставляя идти ровным шагом, словно хотел заставить нищих бежать под огнем его глаз.

Где-то вдали нетерпеливо топал ногами король.

Побледневший от ярости, Карл де Валуа наблюдал за этим непомерным триумфом, который мог вернуть его сопернику всю славу и силу.

Мариньи по-прежнему шел вперед, перед ним пятились карманники, домушники, убогие, все эти жулики, по которым плачет виселица. Он же лишь ворчал:

– Назад, собаки!

И они действительно походили на огромную свору собак, которых доезжачий держит на расстоянии при помощи своей плетки.

Бродяги отступали, бросались врассыпную… Они осыпали его градом ругательством – что было, то было! – но отступали, толкаясь и спеша укрыться во Дворе чудес…

И Мариньи входил во Двор чудес, изо всех углов которого неслись мольбы о пощаде!.. А вслед за Мариньи – сеньоры. А вслед за сеньорами – две тысячи лучников!..

Все это войско оказалось в царстве Арго!

Все двери лачуг поспешно открывались, и повсюду бродяги, подобные ищущим норы зайцам, бросались в аллеи, исчезали…

Лучники выстроились в боевом порядки посреди Двора чудес…

Мятеж был подавлен!..

– Тем, кто хочет сохранить себе жизнь, советую признать себя побежденными и сдаться! – прокричал Мариньи громоподобным голосом, который перекрыл всю эту остервенелую суматоху.

В этот момент на улице Вольных Стрелков раздался оглушительный грохот.

Тотчас же, раз за разом, громыхнуло еще дважды или трижды, затем эти бухания уже и вовсе перестали поддаваться подсчету, тогда как в глубине улицы, темно-серыми завитками, начало подниматься густое облако пыли.

Лучники, офицеры, шевалье, сеньоры – все повернулись к тому месту, где возникла эта непроглядная завеса, внутри которой, словно в грозовой туче, гремел гром, и все издали ужасный крик, все бросились или хотели броситься назад… Слишком поздно!

В ту же секунду нищие, убогие, деловые парни, карманники, весь этот невероятный люд, казалось, бежавший перед плеткой Мариньи, все эти грязные, свирепые оборванцы, которые укрылись в аллеях, закапываясь в землю, словно огромное семейство зайцев, захваченных врасплох охотником, все эти вооруженные секачами, пиками, рапирами и кинжалами мужчины и женщины, все они, будто по сигналу, высыпали из своих норок и ринулись на войско Мариньи, толкаясь, бросая страшные проклятия, каждое из которых сопровождалось ударом в грудь или в голову… То была орущая толпа демонов, четырех- или, быть может, пятитысячная, и весь этот огромный водоворот закружился вокруг лучников, которые в страхе бросали оружие, вокруг неподвижных и бледных, ожидающих смертельного удара сеньоров, наконец, вокруг оцепеневшего от ужаса Мариньи.

Улица Вольных Стрелков оказалась перегороженной. Или, скорее, от улицы Вольных Стрелков осталась лишь та часть, что примыкала ко Двору чудес.

Лачуги – с обеих сторон – теперь представляли собой лишь груды развалин. Войти во Двор чудес больше не представлялось возможным.

Ангерран де Мариньи, пятьдесят шевалье и сеньоров, две тысячи лучников и офицеров оказались пленниками бродяг и нищих…

По слухам, король Людовик Сварливый, словно Приам при виде разграбленной Трои, рвал на себе волосы от отчаяния.

– Мои отважные шевалье! – вопил он.

– Сир, – произнес рядом с ним чей-то голос, похожий на шипение змеи, – затребуйте их по примеру Цезаря Августа, который потребовал у Вара свои потерянные легионы! [24] Внучатый племянник Цезаря, император Октавиан Август, получив известие о поражении его полководца Вара в Тевтобургском лесу, когда отборные римские легионы были поголовно истреблены германцами, в отчаянии воскликнул: «Квинтилий Вар, верни легионы!» Этот возглас отчаяния стал крылатым (более известен в форме: «Вар, Вар, верни мне мои легионы!»). Затребуйте от Ангеррана де Мариньи, который завел их в эту ловушку.

Король обернулся и увидел Валуа.

– Мы их освободим! – проревел он. – За мной!..

Бросившегося с вытянутой вперед шпагой Людовика едва остановили; для того, чтобы сделать улицу проходимой, потребовалась бы неделя работы, при условии, что рабочие смогли бы заниматься своим делом, не опасаясь стрел бродяг!

Случилось же вот что:

Пять или шесть домов, с каждой стороны улицы, были заминированы, подкопаны, разрушены у оснований, пока человек пятьсот или шестьсот нищих, под командованием герцога Грошового, на протяжении двух суток сдерживали лучников, отвечая на ругательства угрозами, а на оскорбления – проклятиями. Словом, в то время как люди герцога Грошового забавлялись таким образом с лучниками короля, в то время как королевские войска мало-помалу сосредоточивались, в то время как командиры решали нанести основной удар именно по этой улице, где, как они думали, мятежники попросту не успели возвести баррикаду, Буридан занимался подземной работой. Изнутри заминированные дома были подперты балками, к основанию каждой балки привязана длинная веревка.

Когда прошел Мариньи, а вслед за ним – и его шевалье, а затем и возглавляемое им войском, Буридан протрубил в рог.

То был сигнал.

Десять человек одновременно потянули за веревки… Балки рухнули… обрушились стены, осыпались крыши… из груды камней и развалин, усыпавших улицу футов на пятнадцать в высоту, образовалась баррикада.

Вот только баррикада эта, вместо того чтобы быть воздвигнутой до штурма, выросла после оного.

Сопровождаемый Ланселотом Бигорном и Готье д’Онэ, Буридан вернулся во Двор чудес.

Готье выхватил кинжал и пошел прямо на Мариньи.

Буридан положил руку ему на плечо. Готье остановился.

Вокруг них раздавались громкие вопли, носились туда и сюда нищие, бегали испуганные лучники; в воздухе стоял оглушительный шум, состоящий из стонов и пронзительных криков женщин, призывающих своих мужчин убивать и резать.