Мишель Зевако - Маргарита Бургундская

– Сир!.. – подал голос Мальтруа.

– Не волнуйся! – промолвил Людовик Сварливый. – Я же обещал, что выслушаю этих людей. Ну, раз уж ты король, говори! Что соизволишь сообщить мне от своего имени?

Ганс распрямился во весь свой колоссальный рост.

– От своего имени? – переспросил он удивленным тоном. – Ничего, сир. Или, по крайней мере, то, что я мог бы сказать, заняло бы слишком много времени, так много, что вы бы не смогли выслушать меня с должным терпением. Поэтому я буду говорить от имени тех, что меня послали.

– Хорошо, пусть будет по-твоему. Что им от меня нужно?

– Сущие пустяки, сир. Двор чудес просит вас отозвать те роты лучников, которые вы против него бросили.

– И это всё?

– Двор чудес просит вас также уважать и подтвердить те привилегии, которые были ему дарованы предыдущими королями, а именно: право избирать собственных королей, герцогов, графов, жезлоносцев и клевретов; право проводить собственную политику в пределах королевства Арго. Все эти и другие привилегии вам известны. Но среди них есть одна, сир, которую мы будем защищать до самой смерти. Либо эта привилегия у нас сохранится, либо Двора чудес не станет.

Король, удивленный достоинством, которое присутствовало в речи, жестах и манере держаться этого человека, внимательно посмотрел парламентеру прямо в глаза.

– И что это за привилегия? – спросил он.

Ганс отвечал:

– До сих пор, за всю историю мира, ею располагали лишь два существа: Бог и нищий. Если тому бедняге, который, вашим указом, был приговорен к смерти и должен был отправиться на костер или виселицу, удавалось спастись из рук ваших сержантов, он обретал неприкосновенность, как только входил в церковь или во Двор чудес, в святилище или в жилище нищего. Сир, нищий вправе помиловать любого смертника, который находится в его доме, и будьте осторожны с этим правом, сир: посягая на него, вы, быть может, посягаете и на право Господа Бога. Будьте осторожны, король. Когда вы уничтожите права Господа, вы, быть может, уничтожите и свои собственные. Ваша власть – это та, которую вы получили от Бога. Убейте одну – и вы убьете другую. Всё взаимосвязано. От короля к Богу, от Бога к нищему: стоит лишь одной цепочке порваться, и подмостки, на которых выстроен этот мир, рухнут.

Король, Валуа, Шатийон, Мальтруа, другие присутствующие сеньоры с изумлением смотрели на этого мужлана, излагавшего такие вещи спокойным тоном, в котором какой-нибудь мудрец уловил бы глубокую иронию, но Людовик, словно желая избавиться от влияния этого бандита, яростно затряс головой.

– Я знаю, к чему ты клонишь! Эти Буридан, Готье д’Онэ, Бурраск, Одрио, Бигорн меня глубоко оскорбили – и они умрут.

– Даже Ланселот Бигорн, сир?.. Судя по тому, что я слышал, вы обещали ему…

Король колебался.

– Этот меня рассмешил, – промолвил он наконец, улыбнувшись. – А, клянусь Пресвятой Девой, смеяться мне доводится так редко, что тот, кому удается меня развеселить, должен быть вознагражден. Передай Бигорну следующее: всё, что было сказано в Нельской башне, остается в силе. Пусть приходит в Лувр за помилованием, там как раз нет шута. Я предлагаю ему это место. Но что до всех прочих, то их ждет виселица.

– Я не прошу вас помиловать их, сир, – холодно сказал король Арго, – я прошу вас уважать право Двора чудес. Если эти люди будут схвачены за пределами прибежища – это одно, но если ваши лучники попытаются вытащить их оттуда силой и с оружием в руках – это уже другое. Сир, я явился сюда как посланник и прошу лишь одного: чтобы наши привилегии, признанные вашими предками, поддерживались и вами.

– Соглашайтесь, сир! – шепнул на ухо Людовику Валуа.

– Сир, – так, чтобы всем было слышно, сказал Шатийон, – на вашем месте я бы согласился.

– А если я не соглашусь? – спросил Людовик, мрачный и беспокойный.

– В таком случае, – произнес Ганс, – мы будем защищаться до тех пор, пока все не погибнем. Если умрут наши права, мы умрем вместе с ними. Вот только, сир, подписывая смертный приговор нам, вы отправляете на смерть и тех ваших людей, которые находятся у нас в плену. Этот достойный сеньор может подтвердить.

– Подтверждаю! – сказал Мальтруа. – Сир, в этот момент каждый из шестидесяти шевалье и сеньоров, – а это весь цвет нашего дворянства, – содержится под охраной четырех вооруженных кинжалами человек. Через час, если мы не вернемся, эти шестьдесят рыцарей умрут. Через час будут убиты и две тысячи ваших лучников. Через час Париж наводнит десятитысячная толпа вооруженных факелами бродяг и нищих, которые, если потребуется, за свои права без раздумий расстанутся с жизнью.

Присутствующие слушали эти слова с белыми как полотно лицами.

У короля, напротив, эти угрозы вызвали лишь очередной приступ глухой ярости.

– Клянусь Девой Марией и святым Дионисием, – проворчал он, – я просто поражаюсь тому, что человек благородный мог сделаться герольдом этих гнусных свиней. Похоже, Мальтруа, вы действительно там натерпелись страху, раз уж смеете говорить такое.

Король с силой ударял кулаком по подлокотнику кресла. Готовый выплеснуть весь свой гнев, он вскочил на ноги.

И в тот же миг король Арго упал на колени. Озадаченный, Людовик Сварливый остановился.

Ганс распростерся на полу, да так что лоб его коснулся досок.

В зале царила мертвая тишина. Король в изумлении смотрел на бросившегося ему в ноги бродягу, и от этой умоляющей позы лицо его осветилось гордостью, черты расслабились. Быть может, этот рабский жест человека, которого никому еще не удавалось закабалить, и спас Париж от страшного бедствия…

– У тебя есть ко мне последняя просьба? – произнес король, смягчаясь.

Ганс поднял голову.

– Сир, – промолвил король Арго, – давным-давно, уж и не помню, когда, я поклялся себе никогда не унижаться ни перед кем в мире, будь то даже всемогущественный король вроде вас! В тот день, когда я принес эту клятву, я сказал себе, что первая же минута моего унижения станет также и минутой моей смерти. Сир, я унижаюсь перед вами, так что сейчас вы слушаете последнюю просьбу умирающего.

– Говори! – сказал Людовик чуть дрогнувшим голосом.

– Сир, я не угрожаю. Сир, я умоляю. Я смиренно прошу вас сжалиться, но не над нами, а над вашим городом Парижем, над ваши сеньорами, над самим собой. Сир, одно ваше слово – и повсюду наступят радость, мир и согласие, за которые мне не жалко будет отдать и жизнь. Поклянитесь, сир, поклянитесь, что будете уважать священную привилегию Двора чудес, и ваши слуги, ваши друзья тотчас же будут вам возвращены…

Король колебался. В нем уже не было гнева. Но он опасался, что такая его клятва будет означать признание поражения.

– Сир! – выкрикнул король Арго. – Господь Бог и нищий вправе приютить у себя любого; вы же вправе любому даровать прощение. Смилуйтесь, сир! И вы станете таким же великим, как Бог, и вы победите за счет милосердия и великодушия…