Мишель Зевако - Тайны Нельской башни

Она заскрежетала зубами.

«Я выжила, – прорычала она про себя, – потому что Господь пожелал, чтобы и Маргарита, в свою очередь, стала матерью! Для того, что бы однажды нашим путям суждено было вновь пересечься!..»

Она резко распрямилась, и губы ее сложились в ужасной ухмылке.

«Ее дочь умрет, как умер мой сын Жан! Миртиль умрет на глазах своей матери!.. А он! Отец моего сына, Карл де Валуа! Что ж, для него я подготовлю виселицу. Но она! О, она! Достаточно лишь легонечко подтолкнуть ее кончиком пальца… Пропасть уже вырыта, падение будет таким, что о нем будут вспоминать веками, и никто никогда не поймет, как могла такая красивая, мудрая, могущественная, всеми любимая королева прийти к столь плачевному концу!..»

Мабель прервала ход своих мыслей, заметив, что наступил рассвет. Она отошла немного подальше и выбрала другой наблюдательный пост: ей хотелось удостовериться, что Буридан, Миртиль и Ланселот Бигорн не покинут особняк д’Онэ…

Но не успела женщина в черном как следует продумать план дальнейших действий, как вдруг увидела выходящего из дома Бигорна, затем Буридана и Миртиль, затем двух незнакомых ей мужчин.

Улицы в этот час были пустынны, поэтому Мабель шла за небольшим отрядом на некотором расстоянии, достаточном для того, чтобы не оказаться замеченной.

Не следует полагать, что тогдашний Париж походил на Париж современный, с его прямыми, широкими улицами, на которых все просматривается на десятки метров вперед.

От угла к углу, как в густом лесу от дерева к дереву, камеристка королевы следовала за удаляющейся группой. Миновав очередной мост, Мабель увидела, что Буридан и его спутники подошли к воротам Ферт в тот самый момент, когда те только открывались и опускали подъемный мост.

Несколько тележек зеленщиков, ожидавших у рва часа открытия ворот, въехали в уже начавший пробуждаться Париж.

Мабель прошла за ворота.

Здесь уже простирались широкие поля – одни – обрабатываемые, другие – неухоженные; чуть дальше, за небольшими тополиными и дубовыми рощицами, виднелось аббатство Сен-Жермен-де-Пре.

Буридан и его спутники направились прямо к нему, обогнув крепостную стену, у бойниц которой, на некотором расстоянии друг от друга, стояли неподвижные лучники. За зубцами стены, за этими несшими вахту лучниками, вырисовывались крыши монастыря и различных строений, над которыми высилась колокольня церкви. Звонили к заутрене.

Буридан был уже в Пре-о-Клер.

Мабель издали видела, как он и его спутники остановились у встроенного в стену аббатства белого дома, и Бигорн постучал в дверь.

По истечении получаса мужчины снова вышли на улицу и быстро зашагали в направлении Парижа.

Но Миртиль с ними не было.

– Что ж, – прошептала Мабель, – теперь я знаю, где искать дочь Маргариты!..

Уже через несколько минут она входила в город. В Университете звонили колокола. Где-то вдали поднимался странный шум, похожий на предгрозовые раскаты грома.

– Что происходит в Париже? – пробормотала Мабель, вздрогнув.

Она покачала головой, словно вопрос показался ей напрасным, и вернулась в Лувр, где уже собирались роты лучников и арбалетчиков.

Спустя пару минут, забыв и думать о сотрясавших Париж невероятных событиях, она вошла в покои королевы.

Этот шум, который слышала Мабель, эти движения толпы, которые она видела, проявлялись и намечались в Университете, являвшемся тогда настоящим рассадником разбойников и грабителей, подавлявшим слабое ученое сообщество, подобно рою бабочек-паразитов, вихрем кружились они вокруг тусклого еще пламени просвещения. Там-то, в этом квартале, или, скорее, этом отдельном городке, и гремела гроза, как в дни мятежа, когда студенты [26] К сожалению, приходится называть их так. По сути, понятие «студент» наводит на мысль о юноше, обучающемся в неком учебном заведении. Те же студенты, о которых говорится здесь, были уже взрослыми, солидными мужчинами, которые в большинстве своем и вовсе не представляли, что такое институт или школа. Отсылаем читателя к тому, что уже было нами сказано по этому поводу. – Примечание автора. возводили баррикады, воюя с королем, или шли на осаду аббатства Сен-Жермен-де-Пре.

Около девяти часов утра из всех кабачков – «Золотой чернильницы», «Пивной кружки», «Адской таверны», «Гусиной лапки», «Безголового доктора», «Пересохшего колодца», «Ученого осла», «Хрюкающего поросенка», – из таверн с озорными, полными задиристых аллюзий и причудливой игры слов вывесками [27] На вывеске «Хрюкающего поросенка» был изображен богослов, защищающий докторскую диссертацию. В «Пересохшем колодце» продавалось крепкое вино. Так как в то время был доктор наук по фамилии Шелье, на вывеске «Ученого осла» был изображен мэтр Алиборон, бьющий доктора. – Примечание автора. Мэтр Алиборон – имя осла из басни Лафонтена «Воры и осел». По-французски «ученый осел» (Ane bachelier) созвучно фразе «осел бьет Шелье» (Ane bat Chelier). , которые закрывали небо не хуже широких знамен, из всех этих центров кутежей, пирушек и драк, вытекали целые группы – шапка набекрень, рапира на поясе – и, словно многочисленные ручейки, собирающиеся в единый поток, соединялись с другими, после чего, горланя песни, развернув знамена, стремительным шагом направлялись либо к воротам Ферт, либо к воротам Францисканцев.

То же происходило и в Сите.

Корпорация писцов прокуроров счетной палаты, с музыкой и знаменем, шла от улицы Галилеи. То была «высшая и суверенная империя Галилеи», колонна которой струилась, словно длинная пестрая змея, тогда как евреи этой улицы, убежденные в том, что начинаются погромы, спешили забаррикадироваться в своих домах.

За стенами империя Галилеи объединилась с королевством Базоши, то есть с корпорацией клерков парламентских прокуроров, на знамени которой переливался на солнце самый что ни на есть подлинный герб, дарованный «владетельной и победоносной Базоши» королевским указом: голубой королевский щит с тремя золотыми чернильницами, вверху – корона, каска и морион, да два ангела в качестве щитодержателей.

Император Галилеи и король Базоши шли во главе своих армий, окруженные хранителями печатей, казначеями, помощниками и эскортируемые стражей.

Эти две колонны направлялись в Пре-о-Клер, образуя две массы, между которыми и по бокам которых суматошными группками бегали студенты.

Широкая равнина, которую наводнили эти толпы, состояла из земель, что сегодня располагаются между Школой медицины и Бурбонским дворцом.

За городскими стенами шли сначала лачуги, жалкие жилища зеленщиков, которые с горем пополам обрабатывали довольно-таки узкую зону земли, так как желали оставаться под непосредственной защитой башен крепостной стены.