Виктор Лаптухин - Русский Бокондо

Господин Тадамити, глядя уже остекляневшими глазами, сидел на полу каюты с распоротым животом.

— Ребята, рубите днище! Быстро топите яхту!

Через несколько минут подоспел дозорный катер.

— Кто такие! Что тут устроили за шум?!

— Акулу ловили, сорвалась с крючка, — объяснил дозорным Николай, после того как сообщил пароль. Показывая забинтованную руку, добавил: — Хвостом, подлая, задела, всю кожу сорвала.

Бледное осеннее солнце не припекало, но Николаю было трудно дышать. Кровь шумела в ушах, словно в жаркий полдень, где-то на окраинах Калахари. Чувство горечи и обиды переполняемо сердце. Стоял, положив руки на прохладный шершавый гранит набережной, и смотрел на неудержимое течение Невы. Оно успокаивало и, казалось, что вода уносит куда-то далеко все заботы и печали. Как в это хотелось поверить! Близился вечер, и пора было возвращаться домой. С Людмилой и маленькой дочкой поселились в двух небольших комнатках, обращенных окнами во двор, которые снимали у вдовы-майорши неподалеку отсюда на Офицерской улице. Медленно шел по набережной, теперь спешить больше не нужно. Нет работы, нет должности, а сам стал одним из тысяч вернувшихся с войны солдат и офицеров. Тех самых «маньчжурских героев», над которыми теперь издеваются все бульварные газеты и комики в балаганах.

Постоял у Медного всадника, вспомнил о том, что когда- то основатель российского флота снаряжал фрегаты для плавания в далекий Индийский океан, разузнавал про удобные гавани на Мадагаскаре и пути вокруг Африканского континента…

— Вот какие дела, Петр Алексеевич, ведь мне довелось побывать в тех краях. Да и не мне одному, много нас, россиян, повидали далекие африканские берега, полюбовались сиянием созвездия Южного Креста.

От таких мыслей вновь нахлынули воспоминания о недавнем прошлом. Вторая Тихоокеанская эскадра уходила со своей стоянки у Мадагаскара. Зрелище было незабываемое. Более полусотни боевых кораблей и транспортных судов, расцвеченных трепетавшими на ветру флагами, огибали прибрежные мысы и уходили в океан. Колонна за колонной скрывались за горизонтом.

Кто тогда знал, что многие из них уже никогда не вернутся домой после сражения у Цусимы…

Вспомнил и прощание с Тонтелой, уплывавшем на пароходе в Кейптаун. Старик не скрывал слез, просил не забывать его, а потом все кричал с борта:

— Удачи тебе, Бокондо! Удачи!

После возвращения в Петербург не прошло еще и месяца, но при здешней сырой погоде сразу же напомнили о себе старые раны. Не оставляли в покое и воспоминания об Африке. Порой прошлое начинало мерещиться наяву.

Недавно шел по Невскому и увидел Якоба, стоящего у магазинной витрины. Еще не успел обрадоваться, как понял, что обознался. Просто господин носил такие же усы и бородку, как и знакомый военачальник буров. А на Сенном рынке увидел дочерна загорелого толстогубого извозчика. Ахнул от неожиданности — вылитый Макубата!

Такие ошибки были нередки, но хуже всего приходилось по ночам, когда болели бок и нога, да еще мучили сны. Опять гремели бои, шумели водопады и от топота слоновьих стад дрожала земля. Просыпался, и в серой мути петербургского утра мерещился туман в горных долинах или стена тропического ливня.

После таких ночей чувствовал себя разбитым и смертельно усталым, равнодушным ко всему, что происходит вокруг. Ловил себя на том, что становился забывчивым и раздражительным.

По пути в Россию пришлось задержаться в военно-мор- ском госпитале под Афинами, где лечились моряки с кораблей российской Средиземноморской эскадры: свирепая лихорадка, ее первые приступы начались еще на Мадагаскаре, чуть не отправила его на тот свет. Открылись старые раны, сильно сдали нервы. Врачи успокаивали, говорили, что многие из тех, кто долго прожил в тропиках, возвращаются в свои страны в таком же состоянии.

Лечение помогло, но нервное напряжение прошлых лет давало о себе знать. Порой случались самые неожиданные срывы. Только вчера увидел на полу брошенный дочкой пестрый кушак от платьица и похолодел от ужаса. Совершенно отчетливо привиделась алая гадюка, что метко плюет ядом своим жертвам в глаза.

Конечно, все это со временем пройдет, но сейчас душит обида. Этот последний разговор в Адмиралтействе получился очень тяжелым. Вначале казалось, что все осталось здесь по- старому. В дверях, как и прежде, встречали увешанные медалями швейцары, а на стенах красовались все те же батальные полотна. Даже часы в виде капитанского мостика, на котором в такт маятнику покачивался рулевой, оставались на том же месте, что и той далекой весной 1896 года.

Другими были люди в кабинетах.

Этого бледного и рыхлого капитана первого ранга Николай видел первый раз. Со странным безразличием слушал его скрипучий голос и машинально следил за пальцем с длинным холеным ногтем, которым тот водил по бумаге.

— Ваш рапорт и объяснительная записка рассмотрены на совещании членов специальной комиссии. На их заключении его превосходительство соблагоизволил начертать резолюцию: «слишком много неясного». Изустно было указано на малообоснованное участие в военных действиях против войск Великобритании, а также на весьма сомнительное с точки зрения закона сотрудничество с нелегальными организациями буров. Также непонятно ваше отсутствие вне службы в течение длительного времени. Секретарь комиссии указал и на ряд явных нарушений в ведении финансовой отчетности. Нет официальной справки о закрытии вашего счета в банке Кейптауна.

Капитан сделал многозначительную паузу.

— Со своей стороны должен с сожалением констатировать, что при ближайшем рассмотрении в вашем деле, милостивый государь, открылись весьма серьезные обстоятельства. Это предосудительная связь с подпольными марксистскими организациями, которые покушаются на самые устои Российской империи.

Такого поворота дела Николай не ожидал.

— Прошу прощения, но эти контакты были согласованы с начальством и имели место исключительно под контролем специальной службы министерства внутренних дел. Я же действовал не по своей инициативе.

— Этот вопрос, милостивый государь, подлежит самому тщательному рассмотрению. Совсем недавно на Черном море бунтовщики захватили броненосец «Потемкин», подняли на нем красных флаг, а затем угнали в Румынию. Революционные агитаторы все чаще пытаются проникнуть в ряды российской армии и флота, сеют смуту. При таких обстоятельствах ваши объяснения выглядят сомнительно и требуют специального изучения. Поэтому прошу написать новую объяснительную записку и самым тщательным образом осветить именно этот вопрос. Разумеется, прошу оставаться в Санкт-Петербурге и не покидать город без нашего уведомления.