Владимир Буртовой - Над Самарой звонят колокола

По мерзлой земле глухо застучали копыта. Их стук сливался с протяжным скрипом тяжело груженного санного поезда в унылый монотонный гул.

Капитан Балахонцев уводил свой малочисленный отряд из Самары без излишнего шума. Но он напрасно боялся потревожить первый сон горожан – город пребывал в понятном волнении. В гулкой соборной церкви протопоп Андрей Иванов служил всенощную по случаю великого праздника Рождества Христова, однако никто из знатных магистратских людей и отставных господ офицеров ко всенощной так и не пришел. То тут, то там за ставнями мелькали тусклые огоньки свечей, изредка скрипели промерзшие ступеньки парадных крылечек или хлопали в спешке закрываемые калитки.

Чаще всего хлопала калитка на подворье отставного казацкого ротмистра Андрея Петровича Углицкого. В его просторной и жарко натопленной горнице в тот поздний час сошлись брат Алексей Углицкий, отставной ротмистр Петр Хопренин, самарский купеческий старшина Данила Рукавкин, самарский бургомистр Иван Халевин.

Приглашенные гости входили в горницу и с одинаковым удивлением здравствовались с алексеевским купцом Антоном Коротковым, который грузно восседал за столом слева от иконостаса. Гости поздравляли друг друга с Рождеством Христовым, усаживались к столу и молча ждали объявления причины такого спешного и избранного сбора. Одно всем было уже ясно. Коротков приехал с вестями из занятого самозванцевой командой пригорода Алексеевска.

– Отчего же самарского коменданта среди нас нет? – Данила Рукавкин первым не выдержал молчания. Его лобастая с залысинами голова наклонилась к правому плечу, он строго поглядывал то на суетящегося бургомистра Халевина, то на молчаливого и замкнутого, всегда себе на уме Андрея Углицкого.

– Говори, Антон, боле ждать нам некого, – промолвил Иван Халевин, сел на лавку около стола, но сидел неспокойно, словно лавка под ним была усыпана твердым горохом…

Антон Коротков провел ладонью по густой бороде, оглядел всех присутствующих тяжелым и даже властным взглядом, словно знал за собой какую-то, другим пока неведомую силу, медленно поднялся за столом.

– С господином комендантом у меня уже состоялся приватный разговор. Теперь, уверен, он по тому нашему разговору соответствующее решение принимает. Но то его воинские заботы… Наши, обывательские заботы иного порядка – допрежь о своем благополучии надобно думать, о сохранении семьи и достатка, годами накопленного и жизнь роду дающего…

– Ты о деле сказывай, Антон, – вновь не утерпел Данила Рукавкин. – Кузьма Минин достатка не пожалел, когда собирал ополчение для выручки Москвы от поляков. Так там было иноземное нашествие, а не зряшная, быть может, усобица между царями… А заботы наши не только нашим подушкам давно ведомы.

– А дело такое, – тут же заговорил Антон Коротков. – В пригород Алексеевск, ведомо вам, вошла команда государя Петра Федоровича. Допрежь того от алексеевских жителей был послан в Бердинскую слободу отставной гвардейский сержант Горбунов для опознания государя. И тот Горбунов, возвратясь, объявил: подлинный Петр Федорович под Оренбургом! И с ним все яицкие и оренбургские казаки. К нему пристали и посланные на его усмирение солдаты генерала Кара полковника Чернышева…

– И это нам ведомо, – бросил реплику Данила Рукавкин.

– Так я говорю: неужто полсотни солдат и казаков капитана Балахонцева сумеют устоять противу восьми сот казаков и господских крестьян да противу пятидесяти пушек, которые имеет при себе атаман Илья Федорович Арапов?

– Господи, экая силища подперла к Самаре! – не удержался и воскликнул Алексей Углицкий. – Однако ж, как уведомил меня сын, под Оренбургом у того объявившегося Петра Федоровича покудова успех не велик. Ведомо вам, сын мой был захвачен ворами в конце сентября под Татищевой крепостью в отряде покойного ныне бригадира Билова. Однако счастливо воротился к генералу Рейнсдорпу. Да и у Андрея два сына в Оренбурге казаками. Нам сторону Петра Федоровича, будь он и в самом деле государь истинный, до новой коронации принимать вроде бы не с руки… Супротив сынов своих воевать негоже.

Иван Халевин глянул на Антона Короткова выпуклыми глазами, помедлил и открыл давний секрет:

– И мне брат мой Тимофей Падуров в тайне присланном известии сообщал, что пристали яицкие казаки к истинному государю… А что сыновья ваши в Оренбурге Петру Федоровичу супротивничают, то худо. Скоро им голод укажет, на чьей стороне истинная сила. Надобно и нам спешно думать, куда приклониться…

– А что думать? – Петр Хопренин дернул левой надорванной бровью, огладил побитую сединой бороду, потянув при этом кожу на отвислых щеках. – Самарцы выказали себя с лица в полной мере: по набату собрались на земляную фортецию не супротивничать, а встречать того государева атамана.

– Тако ж и надо всем вам впредь поступать, – настаивал Антон Коротков. – Коль встретите атамана Арапова без противления, поклонитесь государю Петру Федоровичу, то и будете вживе и при своем нажитом достатке. А от государя и иные милости манифестом объявлены.

– Сказывают, якобы лиходейничают казаки того атамана Арапова, – выказал беспокойство Андрей Углицкий и повел на Короткова ястребиным взглядом, словно вознамерился в петушиную драку кинуться с поздним непрошеным гостем. – Мы ему поклонимся, а он возьмет да и обойдется с нами, аки с агнцами, для заклания приведенными. Спросят потом дети: «Отчего ты так глуп был, родитель, вора за государя принял?» А мы им в ответ оправдательное: «Да у нас вода, дескать, такая!»

Алексей Углицкий, крякнув, медленно кивнул, соглашаясь с опасениями брата. Антон Коротков, для большей убедительности повернувшись к иконостасу, перекрестился.

– Истину говорю – курицы единой не взято во всем пригороде. Что и берут из съестного, то по согласию хозяина и деньги платят исправно. Кого и казнили, как слышал, в крепостях Самарской линии, – для большего страха знатным самарцам добавил Антон, – так только вставших с оружием в противоборство…

– А на хуторах наших уже похозяйничали те «смирные» казаки, – угрюмо отбурчался на увещевания Короткова простуженным голосом Андрей Углицкий. – А ты тут толкуешь нам о курице единой…

– В помещичьих имениях и на хуторах берут скот, коней да съестное, – подтвердил Антон Коротков. – Войдет атаман в Самару, так вы подайте ему реестр побранного, и он велит вам тотчас же возвернуть деньгами…

– Как же, однажды взвыла собака себе на голову, – скептически скривил маленький рот Андрей Углицкий. – Мы ему в резвые ноженьки с поклоном реестр поднесем, а он нам петлю на шею повелит подобрать помягче… Куда спокойнее будет, ежели смолчать о пограбленном. Как-нито поправим опосля свое хозяйство и без атамановых целковых.