Владимир Буртовой - Демидовский бунт

– Кто?.. Кто это? – вскрикнул приказчик, только теперь приметив страшного горбуна в монашеском клобуке и черной рясе.

– Святой отец Киприан это, Викентий Афиногенович, – поспешил пояснить сотский, потрясенный страшной церковной карой, павшей на приказчика: поставил-таки отец Киприан Викентия в пень! Шутка ли – сорок дней и ночей отмолить в церкви Богу!

– Беглый? – выдавил с надеждой приказчик, оглядываясь на верных стражников, растерянно замерших совсем рядом с Добрыней.

– Не злословь всуе, грешник, о чем не дано ведать тебе! – вновь возвысил голос отец Киприан, подошел, решительно отпихнул стражников от избитого Добрыни. Парень со стоном скатился на истоптанную около пня траву. Двоюродные братья подняли его и понесли к избушке перевязать.

– Послан я преосвященным Лукой, епископом Казанским и Свияжским, в восточные земли проповедовать святую веру и дозревать, крепко ли чтит здешнее население заповедь божью: возлюби ближнего, яко себя! Тобою, раб божий Викентий, вторая сотня грешников мною почата для всеочищающей епитимьи. Молись, сын мой, пока Господь не закрыл уста твои тяжкой печатью вечного молчания! – Отец Киприан так же широко осенил крестным знамением смущенную мужицкую толпу, проговорил на прощание: – Не творите дел бесчинных, и тем спасете души свои от скверны, а совесть – от мук и терзаний в судный Господний час!

Мужики обнажили головы и низким молчаливым поклоном распрощались с бродячим монахом.

На опушке леса в густых кустах отец Киприан отыскал Евтихия и Илейку. Они издали следили за вырубкой, волновались – не схватили бы стражники мятежного монаха.

– Поспешим, братья. Ох и растревожил я осиное гнездо!

Пригибаясь, кинулись в сторону отвесных скал на восток от долины.

– Никак невозможно встревать нам в мирские дела. – Отец Киприан бежал тяжело, скользил на камнях. Евтихий помогал ему, сам заходясь в сухом кашле. – Стойте, тише! – вдруг прошептал монах. Замерли на месте, прислушались. Евтихий, хватаясь за грудь, приглушенно кашлянул несколько раз и утих.

Сзади и чуть правее, выше по склону, кто-то бежал: из-под ног то и дело катились потревоженные с места мелкие камни.

– Нас ловят, – прерывисто дыша, прошептал отец Киприан. Широкой ладонью смахнул испарину с морщинистого лба. – Фу-у, сочный какой я ныне, – пошутил монах, еще полминуты слушал, поворачивая голову на звук чужих торопливых шагов. – От гор отсекают, чтоб не уйти было. Старайтесь каменьями не буркать громко.

Осторожно, чтобы не шуметь каменистой россыпью, сделали было попытку уклониться влево, в сторону приречья Белой.

– Вона-а! – раздался радостный крик за спиной. В одном из преследующих отец Киприан без труда узнал усердствующего перед приказчиком сотского Аникея.

– Ну, брате, с нами крестная сила, быть теперь драке. Не сробеете? – Монах остановился, выбирая место понадежнее, чтобы не напали сразу с двух сторон. – Упятимся вон к тому камню.

– Нам ли робеть? – угрюмо бросил Евтихий. Он неспешно скинул котомку и бросил ее под отвесной стеной большого серого камня, потом деловито поплевал на ладони и половчее ухватил закаленную в огне дубину. Илейка слегка побледнел, сжал в стиснутых пальцах свой остроконечный посох.

– Иргиз, взять их! Куси-и! – А сам до времени сдерживал пса, который дыбил на спине густую шерсть и в приглушенном рычании обнажал клыки.

Справа со склона донеслись ответные крики, и через минуту между соснами замелькали алые шаровары – двое стражников!

Отец Киприан сунул руку под рясу.

– Без демидовских служек мужики за нами не погонятся. Как я выстрелю – спускай пса на них, а ты, Евтихий, в дубье второго изувера, чтоб саблю не успел вынуть…

– Ага-а, – злорадствовал цыганоподобный стражник, которого Илейка видел на заводе. Тот прыгал с камня на камень, легко увертывался от встречных деревьев и приближался к побродимам. – Попался, черный ворон! Впредь не будешь попусту каркать, народ бунтарскими речами мутить! Висеть тебе на сухом дереве…

Когда до беглецов осталось шагов двадцать, стражник проворно потянул из кармана тонкий ремень-удавку. Второй безмятежно улыбался, хватая открытым ртом воздух – запалился, бегая по горам. Саблю вынимать из ножен он и не думал – мужикам ли не сробеть перед вооруженными и сильными служилыми людьми? А от Викентия Афиногеновича всенепременно награда будет за поимку беглого монаха!

– Не рой впредь другому могилу! – с надрывом и зло крикнул отец Киприан, выхватил из-под рясы пистоль. Оглушительно громко грохнул выстрел, метнулось короткое пламя. Стражник взмахнул над головой руками с ременной удавкой, словно намеревался взлететь ввысь, качнулся и без единого слова вперед головой тяжело рухнул на заросли бересклета.

Его молоденький напарник, забыв про саблю, перепуганным сусликом метнулся в расселину, но Иргиз длинными прыжками настиг его и повис на спине. Полетели клочья новенького светло-голубого кафтана.

– Быстрее! – поторопил отец Киприан Евтихия и Илейку. Похватали котомки и полезли в гору. Позади отчаянно визжал искусанный стражник, приглушенно рычал Иргиз, а над головой звенел неистовый, взахлеб, сорочий стрекот.

Поднялись по крутому склону наверх, глянули на приречную долину с избами лесорубов – у артельного стола толпились мужики, трое стражников сгрудились около приказчика, пытаясь что-то разглядеть за стеной леса.

– Всполошились от выстрела. Теперь голову ломают, как быть с нами: вслед кидаться или ждать своих, – рассуждал отец Киприан, тяжело вздымая натруженную грудь.

К ним с трудом поднялся прихрамывающий Иргиз. Монах склонился к собаке, осторожно ощупал заднюю ногу, успокоил Илейку:

– Цела. Должно, кто-то из мужиков, спасая стражника, успел ударить палкой. Молодец, Иргиз, а то мужики с тем служкой увязались бы по следу, не дали бы уйти. Теперь поспешим. Спаси бог, не устроили бы демидовские слуги облаву, словно на волков. – Руки отца Киприана слегка вздрагивали от усталости и от пережитого волнения.

К вечеру, в поисках укромного места для ночлега, вконец измотанные ходьбой по горам, побродимы вновь приблизились к обрывистому берегу реки Белой. Едва разложили под корнем вывороченной сосны неприметный издали костер, как настороженно зарычал Иргиз. Евтихий, негромко ругнувшись, тут же схватился за дубину, отец Киприан потянулся рукой под отворот рясы…

– Святой отец, наконец-то я вас догнал! – переводя дух, к ним спустился с обрыва взмокший улыбающийся Добрыня.

– Ушел-таки! – обрадовался монах, убирая руку из-под рясы. Отлегло от сердца – думал, что настигла погоня, от которой в этой отвесной расселине было бы не уйти.

– Дядя Дорофей снарядил. Сказал – беги за святым отцом хотя и на край света. Все едино, дескать, теперь Демидов за ослушание сгноит заживо в темнице или в руднике уморит непосильной работой. За родителем Изотом обещал досмотреть сам с сыновьями.