Эрнест Ролле - Разбойник Кадрус

– Потом Жак, которому он дал место возле себя, наблюдает за ним.

– Я не думаю, чтобы он подозревал это, – сказал Фоконьяк улыбаясь.

– Он не сообщал мне ничего, – сказал Жорж.

– Стало быть, Фуше спокоен.

Опять постучали в дверь. Явился слуга.

– Господа, – сказал он, – вас спрашивают.

– Кто?

– Жак от имени Сернефа. Он мне сказал, что этих имен достаточно для того, чтобы вы их приняли.

– Пусть войдет.

В эту минуту Крот, разыгрывавший роль нищего, явился в обыкновенной одежде чиновников. Он поклонился и подал Жоржу письмо. Лакей ждал, смотря на эту сцену. Жорж, вместо того чтобы отослать его, прочел письмо при нем и, улыбаясь, сказал Жаку:

– Поблагодарите господина де Сернефа за его приглашение к обеду. Он хорошо сделал, напомнив мне, что его отец был знаком с моим. Скажите ему, что я буду у него.

– Хорошо, – ответил Жак и ушел.

Лакей все слышал. Он делал вид, будто стирает пыль. Де Фоконьяк понял хитрость Жоржа относительно этого шпиона.

– Кто такой этот Сернеф? – спросил он.

– Младший сын мелкого дворянина. Отец его оказал кое-какие услуги моему отцу, и я весьма ему обязан.

– Заплати свой долг, кавалер, заплати, если представится случай. Долги надо платить всегда.

– Я думаю, что этот господин пригласил меня к обеду с намерением потребовать от меня какой-нибудь услуги.

Он передал письмо Фоконьяку. Тот прочел про себя: «Фуше берется преследовать Кротов».

В эту минуту на двор гостиницы шумно въехал всадник. Через минуту он вошел к двум мнимым дворянам и подал им конверт. Жорж распечатал. Это был приказ Фуше явиться к нему. Жорж слегка побледнел, Фоконьяк удивился. Оба предвидели большую опасность.

Когда Жорж и Фоконьяк были потребованы к Фуше, они быстро переглянулись, и на разбойничьем языке гасконец сказал:.

– Идти ли?

– Да, – ответил Жорж, – а то нас арестуют и тотчас убьют. Может быть, Фуше только подозревает и станет нас допрашивать, а мы его проведем.

И оба, спокойные, уверенные, что оправдаются от всякого обвинения, встали, чтобы идти вместе с посланным министра, который ждал.

Жорж сказал ему:

– Мы готовы следовать за вами.

– Не прикажете ли оседлать ваших лошадей? Его светлость живет на своей вилле в часе езды отсюда.

Жорж и Фоконьяк поняли, что дело идет не об аресте, если министр обращается с ними с таким уважением. Жорж приказал лакею оседлать лошадей.

– Странно, – сказал гасконец, – что Фуше, герцог Отрантский, имеет надобность до нас. И не находите ли вы, кавалер, что его светлость мог бы сам собственноручно написать к нам? Это было бы гораздо приличнее. Как министр, герцог может приказывать нам, пока мы находимся на французской земле. Как дворянин, он должен бы выказать вежливость, это неоспоримо. Как министр, какое дело может он иметь до нас? Никакого. Очевидно, нас требует к себе дворянин. Но Фуше сделан герцогом так недавно, что, вероятно, ему неизвестны обязанности знатного вельможи по отношению к дворянам. Будем снисходительны.

Эта комедия игралась для посланного министра. Тот верно передал Фуше дерзости Фоконьяка, но Фуше не обижался такими безделицами.

– Лошади оседланы, – пришел доложить лакей.

Отправились.

Жорж думал дорогой: «Если бы подозревали, что я Кадрус, то гостиница была бы окружена».

Чтобы доехать до виллы герцога, надо было проезжать мимо Магдаленского замка. Де Фоконьяк бросил на него долгий взгляд; Жорж, по-видимому, не обратил на него внимания.

Приехали.

Мнимых дворян просили подождать несколько минут. Они провели полчаса в передней министра. Фуше слушал донесения своего агента и справлялся со своими пометками. Через четверть часа он дотронулся до легкой пружины в стене своего кабинета – образовалось отверстие, в которое можно было видеть людей, находившихся в передней. Де Фоконьяк обнаруживал свое нетерпение с хладнокровием знатного вельможи времен Людовика XV.

– Какая славная вещь этикет! – говорил он. – И как был прав великий король. Он также делал герцогами ничтожных людей. Но он установил по крайней мере, чтобы никогда титулованный человек не был вынужден торчать в передней простолюдина, достигнувшего важной должности.

Он высказал двадцать других любезностей в таком же роде, так что Жорж сказал ему шепотом, подозревая, разумеется, что их подслушивают:

– Позвольте, маркиз де Фоконьяк! Я обижен не меньше вас. Однако вы напрасно обнаруживаете здесь вашу досаду. Это неблагоразумно.

– Что же может с нами случиться? Надо подумать да подумать, прежде чем коснуться Алкивиада де Фоконьяка.

– Коснулись же герцога Энгиенского, который пал под пулями солдат первого консула!

Фоконьяк сделал вид, будто задрожал и побледнел.

Настало печальное молчание.

Фуше сказал себе: «Главное лицо здесь – молодой человек, а другой – старый дуралей».

Он начал разговаривать с одним из своих секретарей:

– Его величество очень желает взять к себе на службу этих двух дворян. После неудачи Савари император, имеющий слабость к знатным именам при своем дворе, дал мне понять, что он все-таки не может сделать полковниками этих двух господ без большого скандала. «Постарайтесь, – сказал он мне, – привлечь их ко мне так, чтобы я не делал подобной жертвы». Я, – продолжал Фуше, – взялся за это дело, которого так желает его величество. Но, изучив наружность этих двух господ, я пришел к одному предположению. Я очень боюсь, что они отказываются от предлагаемых должностей не потому, что находят их ниже себя, но потому, что не хотят поступить на службу, а желают остаться в Фонтенбло, имея, может быть, в виду заговор, о котором мы имеем столько неопределенных сведений, но еще недостаточных для того, чтобы действовать.

– Ваша светлость расспросит этих господ и узнает, в чем дело.

– Я действительно придумал способ, – сказал Фуше, – узнать, в чем дело. Или это заговорщики и тогда они откажутся от звания полковника, если оно должно удалить их от двора, или это не лазутчики легитимистов, и, сообщив им, что они получат патенты, я увижу радость на их лицах.

– Но ведь у вас нет этих патентов, ваша светлость, – сказал секретарь министра. – Как же вы откажете им потом, если они примут?

– Я поставлю невозможные условия в последнюю минуту. Встаньте за этой портьерой и слушайте… Вы получите урок.

Он позвонил. Вошел лакей. Фуше сделал ему знак, и посетителей ввели.

Фуше сидел в огромном кресле и держал в руках кучу бумаг. Он ответил наклоном головы на поклон вошедших и пригласил их сесть.

– Господа, – сказал он, – я сожалею, что этикет, – он сделал ударение на этом слове, – не позволяет министру отправляться самому к простым гражданам, чтобы их допросить.