Валериан Светлов - При дворе Тишайшего

– Ну, чего раскудахталась, словно наседка! – приветствовала ее мамушка.

Но боярыня и не заметила ее прихода.

– От царицы девушка! Слышь, девушка пришла. Требуют, сейчас чтобы на «верх» шла. Слышь, зовут! Гадалку привела я царице. Слышь, боярыня… – Она близко пригнула к ней свое лицо и тихо, но внушительно добавила: – Марфушка там; как приказывала, свела я ее к царице… да без тебя-то как бы ведьма чего лишнего не сболтнула!.. Очнись-ка да поди сама!

Наконец боярыня подняла свой взор на мамушку, провела рукой по лицу и, тряхнув головой, встала.

– Что попритчилось-то, красавица? – спросила наперсница.

– Не любит он меня, мама, не любит! – припадая к плечу старухи, горячо проговорила Елена Дмитриевна, и слезы ручьем полились из ее глаз.

– А не любит – и не надо, – равнодушно возразила мамушка, – оно и легче без любви-то! Да кто тебе так нескладно сказывал? Красу такую нешто можно да не любить?

– Сам он, няня, сказывал.

– Сам? – удивилась Марковна. – Ишь ты, непутевый человек! Да что ему еще надо? Кто такая разлучница-то?

– Не знаю, не сказывал, – мрачно ответила боярыня.

– Узнаем, невелика тайна. Ну а теперь ступай-ка к царице. Там, поди, гаданье на весь свет. Марфушка-то, ведьма, идти не хотела, заупрямилась, да я огоньком-то ее припугнула. Говорю: «Не пойдешь, боярыни не послушаешься, царю о твоем волшебстве доложим, маленечко ноженьки-то тебе и подрумяним». Затрепетала она да и буркнула: «Не волшебством я занимаюсь, а гаданьем; за это царь на костре не жжет». Ну и пришла!

Боярыня сумрачно выслушала старуху и проговорила:

– Слушай, мама, отомстить я хочу и ему, и ей, неведомой разлучнице моей, и она, Марфушка, в этом деле должна мне помочь. Но я не хочу, чтобы царица ведала про мои дела. Приведи-ка ты эту ворожею после «верха» ко мне! А теперь дай шугай!

Накинув на плечи дорогой парчовый, с соболями, шугай, боярыня вышла из покоя. Марковна покачала ей вслед головой и что-то пробормотала себе под нос.

В это время на «верху» шли усиленные хлопоты.

Царица и царевны с самыми близкими боярынями забились в покои царевен, чтобы заняться гаданием. Они знали, что сильно досталось бы им, если бы царь узнал, что они нарушили его строгое приказание и принимали у себя во дворце гадалку. Однако, разузнав, что царь пирует с боярами и не скоро еще хватится жены и сестер, женщины решились доставить себе развлечение, тем более что в случае открытия их затеи ответчицей была бы царская же любимица, боярыня Хитрово.

Немножко тревожило царицу то обстоятельство, что Елена Дмитриевна долго не шла. Вдруг нежданно-негаданно явится царь? Что тогда делать, что ему ответить? Царевны хотя и очень бойки и речисты на язык, а когда вспылит братец Алексей Михайлович, то куда их и бойкость денется, ни словечка не вымолвят, потупятся и, смолчав, уйдут. А она, царица, одна и ведайся как знаешь с царским гневом.

– Ах, что это боярыня не идет? – тоскливо вопрошала она близкую боярыню и не могла сосредоточить свои мысли на том, о чем говорила ей гадалка.

А Марфуша, закутанная в лохмотья, с большим платком на голове, из-под которого спускались густые пряди ее черных волос, гадала по «Гадальной книге пророка и царя Давида». Это была небольшая книжонка, заключавшая ряд коротеньких статеек с содержанием, заимствованным из евангельских или апостольских текстов, с иносказательным толкованием в интересах гадающего. В начале каждой статьи выставлялись цифры, колеблясь в своих сочетаниях между 1, 1, 1 и 6, 6, 6. Очевидно, это указывало на способ гадания тремя костями.

– «Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся», – говорила низким, глухим голосом Марфуша, когда сухая горошина, заменявшая кость, остановилась на одной из статеек.

– Что же это означает? – спросила с недоумением Ирина Михайловна. – Ты закинула, скоро ли выйду я замуж, а тут вышло о грехах.

– Стало быть, когда ты простишь всем грехи, тогда и твои желанья сбудутся, – не смущаясь, ответила Марфуша.

– А узнай-ка, кто будет моим суженым? – полюбопытствовала Татьяна Михайловна.

Марфуша подняла руку с горошиной и, бормоча заклинания, уронила ее на книжку.

– Ну, читай, читай! – торопили царевны.

– «Когда же окончится тысяча лет, Сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань», – прочитала гадалка, и улыбка мелькнула на ее тонких губах.

– Что это будет, мать моя? – с испугом спросила бойкая Татьяна Михайловна. – Значит, мой суженый… ой, даже страшно на ночь слово такое вымолвить…

– Значит, что суженый твой в тюрьме сидит на краю света, а придет время – освободится и к тебе явится с великой ратью.

– Лучше на лучину погадай! – продолжала нетерпеливая Анна Михайловна. – Что-то несуразное вещает книжка твоя!

– Боярыня Елена Дмитриевна отчего не идет? – простонала между тем царица.

– Ну, не идет боярыня, и не надо, – довольно резко оборвала невестку царевна Анна, – а ты все стонешь и поиграть не дашь спокойно. И что тебе далась эта боярыня?

– А ежели невзначай да царь заглянет? Что тогда скажешь? – испуганно возразила царица.

– Ну и пусть его заглядывает, – беспечно ввернула Татьяна Михайловна, – ворожея и ему погадает.

– Да гадалка-то хваленая что-то неладное все говорит, – капризно заметила Ирина Михайловна.

– Не понимаете вы книжных слов, оттого это, – бесцеремонно проговорила Марфуша, – да и я не горазда по книжке-то гадать. Вот по руке, по звездам, еще… – но она вдруг запнулась, пугливо озираясь.

– Говори, говори, не бойся, не выдадим!

– Нет… много лишних ушей здесь, – тихо произнесла Марфуша, так что ее слышали одни только царевны.

– Страшное что? – еще тише спросила царевна Ирина, сгорая от любопытства. – Что, скажи, голубушка!

– Тебе одной скажу, коли не выдашь!

– Забожусь, как только хочешь!.. Все схороню!

– Преклони ухо, – серьезно приказала гадалка и, когда царевна, чуть дрожа, исполнила это, еле внятно произнесла: – Души мертвых могу вызвать, они говорить будут…

Царевна, не дослушав, с заглушенным криком отпрянула от страшной ворожеи.

– Что, что она тебе сказала? – обступили царевну сестры.

Та пугливо глянула на цыганку, которая пристально посмотрела ей прямо в глаза.

– Ни… ничего! Она мне ничего не сказала, – оправляясь, произнесла царевна и тут же беспечно прибавила: – Ты когда-нибудь мне погадаешь… так!

– Как? – приставали сестры.

– На руку, – выручила царевну цыганка, – дай ручку, и сейчас погадаю! – Она взяла маленькую руку царевны Татьяны, долго и внимательно разглядывала ее и произнесла: – Рука твоя хорошая: жизнь долгая, тихая и благочестивая… Только больших радостей у тебя мало будет, а крови, крови много увидишь! Ты-то будешь в стороне, а кровь вокруг тебя так и льется, много ее льется…