Георгий Свиридов - Чемпион флота

Не увидела его прощального взгляда с ободряющей доброй улыбкою. Не услышала голоса, бодрого, командирски уверенного, чуть хрипловатого, родного и до боли знакомого с детства.

Опоздала. Не добежала каких-то полсотни метров. Увидела издалека, как от дома тяжело отъехал знакомый ей флотский крытый автобус, переполненный моряками, и стал быстро набирать скорость. Почему-то вспомнила, как на этом автобусе шумными компаниями выезжали на экскурсии, на веселые загородные гулянья…

Сталина, запыхавшись от быстрой ходьбы и бега, остановилась и, отступив к тротуару, пропустила кативший по улице флотский автобус. Сердце толчками колотило в ребра. Отец там! Отец в автобусе! Она его не увидела, не попрощалась…

Она застыла, как бы окаменела на месте. Только стояла и растерянно провожала взглядом переполненный моряками автобус, уезжавший в глубину опустевшей, мощенной булыжным камнем, знакомой с детства улицы…

Как же она себя корила, как нещадно ругала! За свою оплошность, за нерешительность. Если б только знала все наперед, если бы кто-нибудь в тот момент подсказал ей, надоумил, то Сталина выбежала бы на середину улицы, остановила бы, задержала автобус. Хоть на минуту, хоть на секунду… Только б увидеть отца, взглянуть на него в последний раз, попрощаться.

Ведь теперь его, отца, доброго и строгого, она никогда больше не увидит. Никогда!

Произошло непоправимое и невосполнимое.

На пятый день войны крейсера «Москва» не стало. Боевой корабль ушел на дно Черного моря, затонул вместе со всем экипажем.

Случилось это на рассвете в четверг 26 июня 1941 года.

Отряд боевых кораблей Черноморского флота в составе крейсера «Москва», эсминцев-лидеров «Ташкент» и «Харьков» совершил первый дерзкий рейд на главную базу румынского флота в Констанце, которая была укреплена сильной береговой артиллерией. В Констанце базировались, кроме боевых кораблей, и бригады немецких подводных лодок, а на аэродроме — эскадрилья фашистской авиации, совершивших налёт на Севастополь.

Это был ответный удар.

Корабли подошли нежданно и незаметно для противника. Наземная и воздушные разведки просто «зевнули». Громовые залпы батарей главных калибров вершили возмездие. Немцы и румыны были ошарашены дерзостью и смелостью кораблей Черноморского флота, которые внезапно появились на рассвете и почти в упор стали расстреливать оборонительные рубежи, вокзал, железнодорожные пути, на которых скопились эшелоны с горючим, боевой техникой и боеприпасами, уничтожая своим огнем крупные склады, объемные резервуары нефтехранилища… Констанцу заволокло дымом, сквозь который молниями вспыхивали разрывы снарядов….

Опомнившись, немцы срочно подняли в воздух авиацию.

Самолеты стали бомбить и расстреливать наши корабли, которые появились у румынских берегов без должного воздушного прикрытия. Это были первые дни войны, и у командования флотом еще не было боевого опыта в проведении подобных операций. Завязался жестокий бой корабельной зенитной артиллерии с самолетами врага. Открыла запоздалый огонь из тяжелых орудий немецкая береговая оборона…

Крейсер «Москва», возглавлявший отряд кораблей, уже стал отходить с огневой позиции, когда под ним сработала донная магнитная мина. Мощный взрыв разворотил днище. Крейсер потерял ход и тут же попал под обстрел тяжелой, 280-мм артиллерии немецкой береговой обороны…

Крейсер, получив крупные пробоины, стал быстро погружаться в морские воды. Все это видели моряки с «Ташкента» и «Харькова». Лидер «Ташкент», круто изменив движение, устремился на помощь, чтобы забрать хотя бы команду с крейсера. Но поступил приказ командира «Москвы» капитана 1 ранга Тухова: «К нам не приближаться! Береговая артиллерия уже пристрелялась! Уходите к своим берегам!»

С каждой минутой положение корабля ухудшалось. Спасти крейсер и членов его экипажа было невозможно. Вздумай командиры эсминцев застопорить ход, и их корабли неминуемо попадут под прямой огонь орудий береговой обороны и атаки самолетов. К тому же оба корабля, ведя неравный поединок с самолетами, уже получили солидные повреждения.

Экипаж крейсера «Москва» держался героически. До последних минут орудийные расчеты вели непрерывный огонь. Пушки главного калибра посылали снаряд за снарядом по фортам береговой обороне, давая возможность эсминцам выскользнуть из губительной полосы обстрела. Зенитные расчеты непрерывно отражали одну воздушную атаку за другой…

Никто из боевого экипажа корабля даже и не помышлял о спасении, никто не желал сдаваться на милость врагов, попасть в плен. Сквозь непрерывный грохот пальбы и взрывов над крейсером, над волнами моря неслась прощальная песня, подхваченная сотнями голосов. Гимн мужеству и стойкости. Находившиеся на своем посту, в отсеках, в башнях, раненые и обожженные, кто в полный голос, кто сухим гортанным хрипом, кто, лишь шевеля запекшимися от крови губами, они пели главную песню своей жизни, гордую песню русских моряков:

Крейсер тонул, вода заливала палубу, а артиллеристы продолжали вести огонь по вражеской базе, по береговой обороне…

Вода по колено, а они не отходили от орудий и стреляли…

Вода по пояс, а они стреляли!

По грудь захлестывали волны, а они стреляли!..

Носовая часть крейсера уже скрылась в волнах моря, захлебнулись раскаленные бортовые орудия, а корма, тоже залитая водой, каким-то чудом еще оставалась на плаву, и даже в эти последние мгновения зенитное орудие на юте продолжало торопливо выбрасывать из ствола сгустки огня навстречу пикирующему самолету…

А на мачте реял посеченный осколками, понятный морякам всего мира, гордый флаг-символ: «Погибаю, но не сдаюсь!»

Алексей стоял у раскрытого окна своей палаты. День выдался теплый, солнечный. Пушистые белые облака медленно двигались по голубому небу. Легкий ветерок доносил влажное дыхание близкого моря, которое смешивалось с запахами осенних цветов и трав, пожухлых листьев, и воздух становился густым и бодрящим. Дышалось легко и приятно. Громов невольно в который раз отмечал про себя, что осень на Кавказе похожа на крымскую, но не на севастопольскую, а, скорее, на феодосийскую, более мягкую и сухую.

Он только что вернулся из перевязочной. Гипс сняли неделю назад, а сегодня Алексей освободился и от бинтов. Его лечащий врач Арнольд Борисович, после дотошного осмотра, остался доволен.

— Завершаем капитальный ремонт, товарищ боксер, без замены агрегатов, — пошутил он и, взглянув на улыбающегося Алексея, уже серьезным тоном сказал: — Вот сейчас начинается самое главное, что в танковых войсках называется обкатка ходовой части.