Энтони Хоуп - Пленник Зенды. Месть Руперта [сборник]

Руперт фон Гентцау не подумал о призраке человека, которого он убил, и не удивился при виде Рудольфа Рассендилла. Он уже знал со слов Ришенхайма, что старинный враг снова идет по его следу.

Я уверен, что Руперт скорее радовался, нежели досадовал по этому поводу. Когда Рудольф вошел, он отходил от окна к столу.

– А, лицедей! – сказал Руперт, блеснув зубами и держа, как и Рудольф, руку в кармане.

Мистер Рассендилл признавался, что в былые дни его злило, когда Рупертт именовал его лицедеем. Но сейчас он стал старше, и вывести его из себя было не так легко.

– Да, лицедей, – с улыбкой ответил он. – Хотя на сей раз с более краткой ролью.

– Какая же роль у вас сегодня? Разве не та же – короля с картонной короной? – осведомился Руперт, присев на край стола. – В Руритании все делается по-честному: вы получили корону из картона, а я, хотя и будучи скромным человеком, надел на голову другого небесную корону. Но, возможно, вы об этом не знаете?

– Отлично знаю.

– Я не требую славы. Это в большей степени заслуга пса, чем моя, – беспечно произнес Руперт. – Как бы то ни было, он мертв, и с этим ничего не поделаешь. Так что же вам нужно, лицедей?

Повторение последнего, загадочного для нее слова заставило Розу сильнее напрячь зрение и слух. И что подразумевал граф под «другим» и «небесной короной»?

– Почему бы вам не называть меня королем? – спросил Рудольф.

– Так вас называют в Штрельзау?

– Да, те, кто знает, что я здесь.

– Сколько же их?

– Несколько дюжин.

– И поэтому, – Руперт махнул рукой в сторону окна, – город спокоен и флаги развеваются?

– А вы ждали, что их спустят?

– Человеку нравится, когда его деяния замечают. Но я могу сделать так, что флаги спустят, когда я захочу.

– Сообщив ваши новости? Будет ли это полезно для вас?

– Нет, не таким способом. Поскольку у короля две жизни, было бы естественно, если бы у него оказалось две смерти.

– А когда с ним произойдет вторая?

– Я буду мирно жить, друг мой, благодаря определенному источнику дохода, коим я располагаю. – Он постучал по нагрудному карману с вызывающим смехом. – В наши дни даже королевам следует быть осторожными со своими письмами. Мы живем в высокоморальное время.

– Это не ваша заслуга, – заметил Рудольф.

– Позвольте с вами не согласиться. Но вы становитесь утомительным, лицедей. Что вам нужно?

Лицо Рудольфа приняло серьезное выражение. Он подошел к столу и тихо произнес:

– Вы остались в одиночестве, граф. Ришенхайм в плену, а с вашим мошенником Бауэром я повстречался прошлой ночью и проломил ему голову.

– Вот как?

– Письмо в ваших руках. Если вы отдадите его, я клянусь честью, что сохраню вам жизнь.

– Значит, вы не жаждете моей крови, великодушный лицедей?

– Настолько не жажду, что предлагаю вам жизнь, – ответил Рудольф Рассендилл. – Ваш план потерпел неудачу, так что отдайте письмо.

Руперт задумчиво посмотрел на него.

– Вы гарантируете мне безопасность, если я отдам его вам?

– Да – в крепости, где доверенные люди будут вас охранять.

– И сколько же времени я там пробуду?

– Надеюсь, что много лет, мой дорогой граф.

– Фактически до конца дней?

– Небеса предоставили людям вашу судьбу. Отпустить вас на свободу едва ли возможно.

– Так вот в чем состоит ваше предложение?

– Это максимум снисходительности.

Руперт расхохотался наполовину вызывающе, но в то же время не без искреннего веселья. Потом он зажег сигарету и снова сел на стол, покуривая и улыбаясь.

– Я был бы не прав, злоупотребляя вашей добротой, – сказал Руперт и, желая показать мистеру Рассендиллу, как наскучило ему его присутствие, поднял руки над головой, зевая и потягиваясь.

Но на этот раз он пересолил. Внезапным быстрым движением Рудольф метнулся к столу, стиснул запястья Руперта и потянул их назад, пока голова и туловище графа не оказались прижатыми к поверхности стола. Оба молчали – каждый слышал дыхание противника и ощущал его на своем лице. Девушка снаружи видела движение Рудольфа, но щель в двери не позволяла ей разглядеть, где двое мужчин находились теперь. Рудольф начал медленно подтягивать одну руку врага к другой. Руперт отчаянно сопротивлялся. Казалось, его руки могут вот-вот сломаться, но наконец они стали сближаться, покуда запястья и локти не соприкоснулись. На лбу обоих противников выступили капли пота. Длинные пальцы правой руки Рудольфа сжимали запястья Руперта; левую он опустил.

Могла ли одна рука удерживать две? Улыбка на губах мистера Рассендилла давала утвердительный ответ. Его свободная левая рука метнулась к груди куртки Руперта. Та же куртка была на графе в охотничьем домике – она была разорвана в нескольких местах зубами собаки. Рудольф разорвал ее еще сильнее и запустил руку внутрь.

– Будьте вы прокляты! – зарычал Руперт Гентцау.

Но мистер Рассендилл продолжал улыбаться. Потом он вытащил письмо и устремил взгляд на печать королевы. Воспользовавшись тем, что хватка Рудольфа на момент ослабела, Руперт невероятным усилием смог освободиться. Мистер Рассендилл едва успел отскочить назад со своей добычей. В следующую секунду он выхватил револьвер, но дуло револьвера Руперта уже было направлено ему в лицо. Противников разделяло не более трех-четырех футов.

О Руперте Гентцау можно сказать много плохого – его пороки препятствовали милосердию, которое, как нас учили, нужно проявлять ко всем людям. Но ни я, ни другие, знавшие графа, не могли обвинить его в трусости и боязни смерти. Не эти чувства, а холодный расчет удерживали в тот момент его руку. Даже если он победит на дуэли, звуки выстрелов значительно уменьшат его шансы на спасение. Кроме того, Руперт был знаменитым фехтовальщиком и не сомневался, что в этом искусстве превосходит мистера Рассендилла. Сталь сулила ему более вероятную перспективу победы и надежду на бегство. Поэтому он сказал, не спуская курок, но продолжая целиться:

– Я не уличный забияка и не силен в потасовках. Почему бы нам не сразиться, как джентльменам? В том футляре есть пара клинков.

Мистер Рассендилл, в свою очередь, не забывал об опасности, все еще нависающей над королевой. Убийство Руперта не спасло бы ее, если бы он сам был застрелен или тяжело ранен. Мертвый или беспомощный, он не смог бы уничтожить письмо, а пока револьвер Руперта был направлен ему в сердце, Рудольф не мог ни разорвать его, ни бросить в огонь камина, находившегося на другом конце комнаты. В то же время мистер Рассендилл не боялся дуэли на саблях, так как практиковался и увеличил свой фехтовальный опыт со времени первого пребывания в Штрельзау.

– Как вам угодно, – ответил он. – Если мы уладим дело здесь и сейчас, способ мне безразличен.