Энтони Хоуп - Пленник Зенды. Месть Руперта [сборник]

Мы молча ожидали продолжения.

– О письме королевы я ничего не стану говорить. Но я объявлю всем, что я не король, а Рудольф Рассендилл, и играл роль короля только с целью послужить королеве и наказать Руперта Гентцау. Мне поверят, и я смогу разорвать паутину, которую сплел вокруг меня Запт.

Рудольф говорил твердо и холодно, но я видел, что его губы дрожат, а лоб покрыт потом. Я понимал, какую борьбу ведет он со страшным искушением и как ему тяжело, одержав победу, отказываться от ее плодов. Я подошел к нему и взял его за руку. Казалось, это слегка смягчило его.

– Запт, Запт, – со вздохом сказал Рудольф, – вам почти удалось сделать из меня негодяя.

Полковник сердито мерил шагами комнату. Остановившись перед Рудольфом, он указал пальцем на королеву.

– Я делаю из вас негодяя? – воскликнул Запт. – Тогда что вы делаете из нашей королевы, которой служим мы все? Во что превратит ее правда, которую вы намерены разгласить? Разве я не слышал, как она приветствовала вас перед всем Штрельзау как своего любимого супруга? По-вашему, люди поверят, что королева приняла вас за своего мужа? Где королевский перстень на вашем пальце? И что делали королева и мистер Рассендилл несколько часов в доме Фрица фон Тарленхайма, пока король находился в охотничьем домике? Король и еще два человека погибли, чтобы честь королевы не пострадала. А вы собираетесь сделать так, чтобы все языки в Штрельзау сплетничали о ней и все пальцы указывали на нее с подозрением?

Рудольф не ответил. Когда Запт впервые упомянул королеву, он подошел к ней и опустил руку через спинку ее стула. Она сжала ее в своих руках. Но я видел, что лицо Рудольфа стало совсем бледным.

– А мы, ваши друзья? – продолжал Запт. – И Фриц, и Берненштейн, и я защищали вас, так же как и королеву. Если правда станет известна, кто поверит, что мы были верны королю, что мы не участвовали в обмане, а может быть, и в убийстве короля? Храни меня Бог, Рудольф Рассендилл, от щепетильности, которая не позволит мне быть верным женщине, которую я люблю, и друзьям, которые любят меня!

Я еще никогда не видел старика таким взволнованным. Его страстный призыв убедил бы меня и Берненштейна, если бы мы нуждались в убеждении. Доводы полковника казались вескими. Во всяком случае, опасность, грозящая королеве, была вполне реальной.

Внезапно поведение Запта изменилось. Он взял Рудольфа за руку и заговорил тихим, надломленным голосом:

– Не спешите отвечать «нет». Перед вами прекраснейшая в мире женщина, тоскующая по своему возлюбленному, прекраснейшая в мире страна, жаждущая своего истинного короля, и, клянусь Богом, лучшие в мире друзья, готовые назвать вас своим повелителем. Я ничего не знаю о ваших муках совести, но знаю, что король мертв, его трон пустует и судьба прислала вас сюда, чтобы вы заняли его. Ради нашей любви и чести королевы, согласитесь занять трон! Пока король был жив, я бы скорее убил вас, чем позволил это сделать. Но теперь он мертв. Прошу вас ради нашей любви и ее чести!

Не знаю, какие мысли мелькали в голове мистера Рассендилла. Его лицо было неподвижно. Когда Запт умолк, он медленно наклонился и посмотрел королеве в глаза. Охваченная надеждой на скорое счастье, любовью к Рудольфу и гордостью предложенным ему местом, она вскочила со стула и бросилась к его ногам с криком:

– Да-да, Рудольф! Ради меня!

– И вы тоже против меня, моя королева? – пробормотал он, гладя ее рыжие волосы.

Той ночью Запт, Берненштейн и я наполовину обезумели. Наш замысел, казалось, проник нам в кровь, став частью нас самих. Запт занялся подготовкой отчета о пожаре в охотничьем домике.

Предназначенный для журналов отчет со всеми подробностями повествовал о том, как Рудольф Рассендилл приехал посетить короля со своим слугой Джеймсом и, так как короля неожиданно вызвали в столицу, дожидался возвращения его величества, когда встретил свою судьбу. Отчет содержал также краткую биографию Рудольфа, упоминание о его семье, выражение соболезнования родственникам, которым король посылал свои глубочайшие сожаления со слугой мистера Рассендилла. За другим столом молодой Берненштейн писал, по указанию коменданта, сообщение о том, как Руперт фон Гентцау покушался на жизнь короля и как храбро защищался его величество. Якобы граф, стремясь вернуться в Руританию, убедил короля встретиться с ним, заявив, что располагает секретным документом государственной важности. Король, с его обычным пренебрежением к опасности, отправился на встречу один, но с презрением отверг условия графа Руперта. Рассерженный нелюбезным приемом, дерзкий преступник внезапно напал на короля с известным всем результатом. Граф был убит, а король, который понял, взглянув на документ, что он компрометирует хорошо известных персон, с присущим ему благородством уничтожил его непрочитанным на глазах двух человек, поспешивших ему на помощь. Я предложил несколько улучшений, и мы, поглощенные тем, как ослепить любопытные глаза, забыли о стоящих перед нами трудностях в осуществлении нашего плана. Для нас они не существовали. Запт отвечал на любые возражения, что проделанное однажды можно повторить вновь. Берненштейн и я не уступали ему в уверенности.

Мы бы хранили тайну даже ценой жизни, как хранили секрет письма королевы, который теперь должен был отправиться с Рупертом Гентцау в его могилу. Бауэра мы могли поймать и заставить молчать, да и кто стал бы слушать подобного субъекта? Ришенхайм теперь был с нами, а старуха будет держать при себе свои сомнения ради собственной безопасности. Для его родины и его народа Рудольф был бы мертв, а для всей Европы король Руритании – жив и невредим. Конечно, ему придется снова обвенчаться с королевой, но Запт не желал и слушать о затруднениях и риске в связи с находкой священника для осуществления брачной церемонии. Оставалось только убедить Рудольфа заменить короля.

Но Рудольф молчал. Призывы Запта и мольбы королевы подействовали не до конца – он колебался, но не был побежден. Но о риске и опасностях Рудольф говорил не больше нас – его останавливало не это, а чувство чести, которое вызывало отвращение к самозванству ради личных целей. В прошлом Рудольф изображал короля, служа ему, но он не хотел делать это, служа самому себе. Поэтому он оставался тверд, покуда забота о репутации королевы и любовь к друзьям не поколебали его решимость.

Тем не менее полковник Запт действовал так, словно уже заручился согласием Рассендилла, и спокойно наблюдал за подготовкой его бегства из Штрельзау. Зачем торопить Рудольфа? Каждая минута крепче запирала его в ловушке неизбежного выбора. Каждый час, когда он называл себя королем, делал для него все более невозможным носить другое имя. Поэтому Запт позволил мистеру Рассендиллу предаваться сомнениям, покуда он писал свой отчет и излагал далеко идущие планы. Джеймс выходил и входил со спокойным лицом и довольным блеском в глазах. Он сочинил историю для времяпрепровождения, а теперь она становилась реальностью. Свою роль в ней он играл без всяких колебаний.