Алексей Грай - Золото друидов

Хьяль не знал радоваться или печалиться тому, что ни один из воинов Агнара сейчас не бредет по тропе, подбадриваемый тычками и затрещинами. Он не знал, что ждет тех, кого увели, не знал, что ждет людей, оставшихся с ним на вершине холма, не знал, что ждет его самого, и уж тем более не знал, чья доля в итоге окажется лучше.

Один из молодых эстландцев, совсем мальчишка, на мгновенье вывернувшись из жестоких рук пленителей, обернулся. Парень успел крикнуть лишь одно слово «прощайте», прежде чем воины-вальхи сбили его с ног и подобно мешку поволокли дальше.

Этот крик будто прорвал плотину. Люди вокруг одновременно закричали, прощаясь с друзьями, угрожая и проклиная мучителей, призывая богов и богохульствуя. Вальхи не обратили на крики никакого внимания. Все также молча и торжественно они повели оставшихся пленных к центру площадки, внутрь круга из скалящихся статуй. Вальхи не стеснялись применять силу к сопротивляющимся, но Хьяль заметил, что ирландцы обращаются с пленными гораздо бережнее, чем когда их сюда вели. Вот только, почему-то особой радости, а тем более надежды на благоприятный исход в него это не вселило.

Их вновь заставили встать на колени. Старик опять принялся всматриваться в лица, в этот раз еще более тщательно, и у Хьяля появилось время осмотреть окруживших его истуканов.

Несмотря на то, что статуи стояли по кругу через равно расстояние, они словно бы образовывали четыре группы. Первая из групп — как раз напротив нее их поставили — три каменных обветренных монолита с почти стершимися лицами и едва различимыми контурами фигур.

Следующая группа — статуи из дерева. Дерево темное, покрытое глубокими трещинами. Здесь можно различить лица, но с трудом. Одна из статуй сидит на подобии покосившейся колесницы. У другой на теле заботливо прорисованы кости скелета, а вместе головы на узкие плечи нахлобучен здоровенный человеческий череп. Хьяль мимолетно удивился, в голове не укладывались размеры этого черепа. Его прежний владелец был настоящим гигантом. Однако сильнее всего в этой группе выделялась высоченный истукан — нахмуривший брови, устремивший руки вверх мужчина. Взамен левого глаза алым хищным светом блестит драгоценный самоцвет.

Следующие три статуи вновь из камня, но явно моложе первых. Три мужчины. Старик с окладистой бородой и блистающей на солнце левой рукой. Приглядевшись, скальд понял, что конечность окована толстым слоем серебра. Другая статуя — мужчина в самом рассвете сил с вислыми усами и мастерски переданным весельем в глазах — у ног его глубокий котел, а к боку прислонена массивная булава с округлым отполированным навершием. Третья — прекрасный юноша. Красоту молодого лица мастер передал столь бережно, словно срисовывал с любимого сына. В руку юноши вложено искусно сделанное цельнометаллическое копье. И наконец последняя группа — три женщины. Деревянные статуи похожи как сестры, но одновременно разнятся. Торс первой обтянут ржавой кольчужной рубашкой, в раскинутых руках зажато по короткому иззубренному дротику. Все тело второй украшено резьбой — перевитыми ветвями и листьями, травами и цветами, в выемку деревянной ладони вставлена рукоять хищно изогнутого серпа. Но сильнее всего в глаза бросается последняя статуя. Ее лицо столь же прекрасно, как лицо солнечного юноши, но одновременно искаженно в яростном оскале. На плечи женщины резчик усадил двух воронов, а одежду представил в виде густого оперения. Простертые вперед ладони пусты.

Наконец удовлетворившись осмотром, жрец вернулся к воинам. На холм поднялась еще одна процессия. Два седобородых старика, а между ними четверка воинов осторожно тащит объемный котел, в котором что-то утробно булькает. Резкий, пряный аромат разносится далеко вокруг, завлекающее щекоча ноздри.

Ирландцы подходили к котлу по одному и, зачерпывая мутное варево ладонями, жадно глотали темную жижу. Несколько мгновений и вальхи начинали как-то удивленно озираться, но вскоре удивление сменялось радостью сходной с экстазом. Зрачки их расширились, ноздри судорожно раздувались, вторя резкому сжатию и расширению легких, мышцы подобно канатам перекатываются под натянутой до предела кожей.

Когда все воины-ирландцы причастились от котла, единственный кто не участвовал в этой церемонии — старый жрец, меченный шрамом, молча указал на трех людей Тормунда. Рыжеволосый вожак вальхов, кивнув, щедро зачерпнул в чашу и направился к пленным.

По его сигналу избранным северянам, грубо схватив за волосы, высоко задрали головы. С легкой усмешкой медноголовый убийца заставил каждого из них щедро глотнуть из чащи.

Скальд со страхом и изумлением смотрел на менее удачливых братьев по несчастью. С воинами Толстого происходили те же самые изменения, что и с вальхами. Вот только в глазах хлебнувших смеси северян вместо эйфории и восторга щедро плескался ужас. Целые моря ужаса.

Хьяль попытался заговорить с одним из них. Ответом ему был больше похожий на поскуливание стон.

Жрец встал перед первой тройкой статуй и, замедленным речитативом произнося заклинания-молитвы, начал совершать медленные пасы руками.

— Это гости из далекого прошлого. Боги, в которых предки островитян верили, еще когда жили в бескрайних лесах далеко за морем. Езус, Таранис и Тевтат. Я думал, на острове о них давно забыли, а оказывается все еще чтут. — Охранники вальхи не обратили на заговорившего Тристана никакого внимания.

На каменном торсе Езуса с трудом, но угадывалось изображение раскидистого ствола, ветви которого населяют различные звери. Одна из рук бога была сделана из дерева. Толстенная деревянная жердь с искусно прорезанными пальцами вращалась на врезанном прямо в деревянное плечо бога шарнире подобно колодезному журавлю. Хьяль обратил внимание, что дерево, судя по цвету, перестало быть частью ствола совсем недавно.

О северянах, казалось, совершенно забыли, но вот старик подал воинам еле заметный знак и первого из отмеченной им тройки подхватили под руки и потащили к статуям.

Сухощавого эстландца подвели к статуе Езуса — бога с деревянной рукой. Жрецы замельтешили вокруг, закрепляя на ладони причудливо свитую веревку, пропуская ее по руку, чтобы другой конец свисал с обратного конца рычага. Когда все у них было готово, и отмеченный шрамом старик завел новую заунывную песню, эстландца подвели под простертую длань и накинули на шею веревочную петлю. Жрецы потянули за веревку с другой стороны, и рука начала медленно подниматься. Эстландец потянулся вверх, запрокидывая голову. Он тянулся все сильнее и сильнее, но вскоре был вынужден встать на цыпочки. Жрецы продолжали не торопясь сосредоточенно делать свою работу. Вскоре ноги северянина оторвались от земли и хрипящее, извивающееся тело начало подниматься в воздух. Жрецы никуда не спешили, и, прежде чем викинг замолк и обмяк окончательно, прошло немало времени.