Алексей Грай - Золото друидов

Шаг. Толчок копий. Шаг. Свист стрел. Шаг. Толчок копий. Шаг. Свист стрел. Совсем недавно полные сил, уверенности в победе и жажды мести за потерянную ладью тренды с каждым мгновением все больше напоминают неорганизованную, испуганную толпу. Для начала полноценной паники не хватает одного единственного беглеца.

Молодой тренд, подросток, едва ли переживший пятнадцатую зиму, не верящими глазами смотрит на вонзившуюся в плечо стрелу. Лицо скривилось от боли и удивления. Губы дрожат, с трудом сдерживая крик. С протяжным, обиженным всхлипом парень резко разворачивается и, расталкивая товарищей, бежит к выходу из ставшего ловушкой каменного мешка. За ним устремляется сначала один, потом другой, третий, четвертый. Через мгновенье начинается повальное бегство. Тренды несутся сломя голову, подставляя спины под острые копья хирдманов Вестланда.

Мечущиеся по бокам строя, впереди щитов, то тут, то там возникающие среди камней финны выпускают стрелу за стрелой в беззащитные спины трендов. Одни валятся на землю сразу. Другие застывают на мгновенье, отказываясь верить в происходящее, нащупывают меж лопаток торчащее древко, дергают его, внезапно ставшими непослушными руками и медленно оседают, застывая в самых причудливых позах.

Подобно стае волков, обложивших добычу, вестландцы идут следом по коридору из камней, накалывая на копья задержавшихся и отстающих. Юркие финны, наклоняясь на бегу, выдергивают из тел поверженных врагов драгоценные стрелы. Единичные очаги организованного сопротивления беспощадно уничтожаются.

Обратная дорога среди камней запомнилась Хьялю как одно бесконечное «Бей-руби!». Да еще необходимостью постоянно смотреть под ноги. К острым камням на этот раз прибавились разбросанные повсюду трупы.

Они вываливаются на песчаное полотно обширного пляжа. Конунг отмахивает рукой в латной перчатке.

Вой рога.

Слитным движением, ни на шаг не нарушая строя, вестландцы останавливаются. Позади них и по бокам пестрой толпой толкутся лучники-финны.

Впереди застыл подобный им строй. Ряды прижатых вплотную, сбитых внахлест щитов. Толстые стеганные куртки, железо кольчуг, изукрашенные личины шлемов. Еще не участвовавшие в драке и оттого уверенные в своих силах и несокрушимости бойцы, сжимая в руках холодную сталь, высокомерно оглядывают щедро заляпанных кровью, запыленных вестландцев. Немногочисленные пережившие бойню в скалах беглецы поспешно прячутся их спинами друзей.

Стая против стаи. Стена против стены. Глаза против глаз. Два дракона злобно пялятся друг на друга. Разверстые пасти скалятся бесчисленными жалами копий.

Повелительный окрик Агнара. Передний ряд хирдманов припадает на одно колено, сбивая щиты.

И вновь шелест стрел, хлесткие чавкающие звуки и крики боли.

Правда, в этот раз меньше. Много меньше. Одно дело осыпать стрелами разрозненную толпу, совсем другое — укрытый крепкими дубовыми щитами строй.

Издалека вражеский строй кажется абсолютно несокрушимым, а усилия финских стрелков напрасными. Но резкие болезненные вскрики свидетельствуют о том, что нет-нет, да то одна, то другая оперенная вестница смерти находит дорожку-лазейку среди драконьей чешуи щитов.

Ответная стрельба далеко не так эффективна, да и мало их, лучников, среди ощерившегося копьями строя трендов.

Весы замерли. Норны слепо вглядываются в зажатый в руках моток пряжи.

Агнар знает, чего ждет. Стрелы продолжают хлестать по беззащитному строю. И конца этому смертоносному потоку не предвидится. Надо иметь железную волю, чтобы выдержать, просто устоять под смертельным ливнем. Стоять, не двигаясь ни вперед, ни назад, дожидаясь, когда у врага кончаться терпение или стрелы. Не у всех есть такой запас прочности. Далеко не у всех.

Когда мерным слитным шагом вражеские ряды двинулись в наступление, конунг вестландцев позволил себе скупую улыбку. Глаза бывалого воина видели, что шаг этот не так чеканен, как их собственный, что копья трендов пусть и направлены вперед, но как-то вразнобой, а в стене щитов нет-нет да возникают прорехи. Врагам не хватает даже не выучки, а того чувства, что испытывают люди выросшие в одном фьорде, с детства привыкшие полагаться друг на друга. Находники уже не так уверены в себе, а тут еще продолжающие хлестать стрелы. Благо финнам теперь намного легче метиться. Дракон зашевелился, плотно пригнанная друг к другу чешуя заходила ходуном, открывая все новые и новые щели. Мерно шагающие ноги. Узкие прорези глазниц. Сжимающие оружие неокольчуженные кисти. А стрелы летят и летят, и под этим дождем строй вспухает болезненными нарывами.

Но, несмотря на остающиеся позади тела тренды, продолжают идти вперед. Стянувший с пропитанных потом волос шлем, Агнар улыбается тонкими бледными губами. Под густыми бровями светлыми звездами горят сапфиры глаз.

Когда до врага остается два десятка шагов, конунг оборачивается к знаменосцу. Штандарт с морским змеем качается из стороны в сторону.

Воздух наполняет шипение разъяренного дракона. Звук этот запросто перекрывает тихий и вкрадчивый шелест стрел.

Дротики — тонкое древко в два локтя и железное острие в полторы ладони длинной. Тяжелые жала впиваются в незащищенную плоть, рвут кольчуги, вонзаются в щиты, делая их неподъемными и неудобными для боя. Люди снопьями валятся наземь, идущие следом перешагивают через тела, чтобы, возможно, через несколько мгновений разделить судьбу павших.

И все же враги продолжают идти. Будто понимая, что сейчас их единственный шанс это переть вот так, шагать ни на миг не останавливаясь.

Двадцать шагов до столкновения.

Пятнадцать шагов — дротики продолжают падать с неба.

Десять шагов до удара. Новое колыхание знамени и еще один жалящий ливень.

Тренды не выдерживают. Строй, колыхаясь, как тряпка на ветру, замирает.

Не прекращая улыбаться, конунг тянет на голову стальной купол шлема.

— Бей-круши!

Подняться с колена — одно мгновенье. Копья второго ряда привычно ложатся на плечи. Шаг. Шаг. Еще шаг.

Сотня человек действует как единый организм. Сотня дыханий сплетается в едином вдохе. Напор сотни тел сливается в единый удар.

Чудовищный грохот глушит даже под стальной сферой шлема и толстым мягким подшлемником.

Хьяль закрывается, заслоняется щитом, отводя вверх жадно тянущееся к нему копье. Сам бьет в ответ, тыча острием во что-то податливое.

С треском ломаются древки. Захлебываются криком умирающие люди. И там впереди, и здесь совсем рядом, в паре шагов от него, и даже за спиной.

Что-то давит на щит. Давит жестко и требовательно, скальд напрягает все тело, чтобы выдержать этот напор. Сзади навалились товарищи, толкают, напирают, вынуждая, несмотря ни на что идти вперед. В какой-то момент, что-то там, перед ним не выдерживает — раздается явственный хруст, давление разом прекращается, и слитный импульс сотни тел бросает скальда вперед. Хьяля прижимает к вражеским щитам. Копье, будто обретя собственную волю, вырывается из рук. Воздуха, которого и так катастрофически не хватает, становится еще меньше. Скальд утыкается глазами в пялящиеся из под железной личины налитые кровью глаза врага. Время замирает — Хьяль успевает рассмотреть тянущееся по гребню шлема чудовище, совмещающее в себе черты дракона и птицы. Тренд что-то орет. Хьяль не слышит крика, видит только, как широко раскрывается рот противника, в котором змеей трепещет розовый язык. Скальд чувствует удар в бок, но боли нет. Тренд переводит удивленный взгляд на руку, сжимающую расщепленный в лохмотья обломок древка. Так вот что трещало. Этого промедления Хьялю хватает, чтобы вытащить из ножен короткий массивный тесак. Когда клинок бьет по вражескому шлему, разрезая змее-птицу пополам, Хьяль не слышит характерного звука удара, он не слышит вообще ничего. Скальд заносит оружие еще раз, бьет снова. Тесак скользит по шлему и падает на плечо, кольчуга не выдерживает, звеньями брызгает в стороны, открывая широкую кровавую полосу. Тренд кричит и обвисает, но Хьяль еще несколько раз рубит по линии разрыва, превращая беззащитную плоть в кровавую кашу.