Алексей Грай - Золото друидов

Хьяль не обратил на Забияку внимания.

— Несколько лет назад в Ослофьорде! Я видел черноволосого вместе с Косматым! Это один из людей Харальда! Людей для особых поручений!

— Безумный, тебя сегодня по шлему не били? Хотя, чего это я спрашиваю. Ясно, что били. — Голос Забияки был обманчиво мягким, так обычно говорят с детьми и умалишенными.

— Торгейр, умолкни. — Конунг устало поднялся. — Пройдемся.

Некоторое время они шли молча. Костер почти растаял вдали. Темные громады камней освещались лишь холодных светом редких звезд.

— Так, когда и где ты его видел? — задумчиво спросил Агнар.

— Говорю же в Ослофьорде. В тот день меня с другими приезжими, гостями, купцами и скальдами, принимали при дворе. Черноволосый был там, среди людей Харальда Косматого. Доверенных людей. Один из гостей — ярл из недавно перешедших под руку Ослофьорда земель — назвал его конунговым псом. Назвал тихонько, вполголоса, но я стоял рядом и слышал.

— Ясно. — Конунг резко развернулся.

Назад они шли молча. Неподалеку от костра конунг остановился.

— Пока забудь об этом. Он мог поссориться с Харальдом или с кем-нибудь из эстландской знати. Податься сюда в поисках добычи. Просто отправиться искать приключения, наконец. В любом случае, Хьяль, пока ничего не говори людям.

— А если спросят? Торгейр уже, скорее всего, растрепал всем, что безумному скальду опять что-то привиделось. — Скальд передразнил насмешливый тон потомка серкландки.

— Если спросят: ты ошибся, обознался и вообще тебе привиделось, — жестко отрезал вождь.

— Хорошо, Агнар.

— Вот и славно. — Не оглядываясь конунг, направился к костру. Грустно усмехнувшись, Хьяль пошел искать Ульфа. Возможно, у того еще осталось достаточно пива, чтобы забыть обо всем. Хотя бы до завтрашнего утра.

На следующее утро ладьи покинули сей гостеприимный берег.

Трупы погибших братьев удостоились почетного огненного погребения. Благо под рукой оказалась целая ладья, которую все равно было не забрать с собой. Как бы не кряхтел прижимистый Асмунд, но конунг не забыл, как недостаток людей на веслах чуть не привел их к гибели, в той безумной гонке, что устроили им ныне мертвые враги.

Павших вместе со скарбом и оружием сложили на корабль и, спустив его на воду, подожгли. Воздух наполнился клубами жирного черного дыма и веселым треском пылающего дерева. Огонь стал последним пристанищем погибших товарищей, чьи души наверняка уже пьют хмельной мед в чертогах погибших в бою героев.

Молчаливые воины взошли на драккары. Вода вспенилась под ударами весел. Ладьи медленно и величаво отчалили от берега, разрезая килями воду залива, на дне которого лежали, погружаясь в ил, обломки двух ладей и несколько десятков захлебнувшихся в ледяной воде мертвецов.

Когда корабли проходили под скалами, темными громадами нависающими над узкой горловиной каменного мешка, воины против воли нет-нет да бросали настороженные взгляды вверх. Слишком резко врезалась в память сцена гибели одной из вражеских ладей. Люди вздохнули спокойно, лишь когда перед ними раскинулся вольный морской простор.

Когда они проходили мимо Щедрого края Хьяль долго смотрел, как еле видная движется по берегу цепочка груженных скарбом саней. Черные точки вокруг — мужчины, старики, женщины, дети. Оленьи стада отогнали вперед еще вчерашним утром, когда воины собирались на битву. Финны оставляли веками обживаемое место, уходили вглубь тундры, спасаясь от самих северян, а также разбоя и войн, что те неизменно несут вместе с собой.

Но берег быстро растаял вдали. Агнар немилосердно подгонял гребцов. Конунг стремился успеть на родину до начала большого тинга.

Место для большого тинга когда-то объявили боги, и кто посмел бы сомневаться в их мудрости, ибо собирались племена запада почти в самой середине тянущихся с юга на север скалистых берегов.

Агнар во главе небольшого отряда хирдманов скакал по узкой тропинке, петляющей меж приземистыми зелеными холмами, густо покрытыми черными пятнами каменных выступов. Они провели в дороге почти седмицу. На корабле было бы быстрее, но конунг не пожелал отрывать от работы столько сильных здоровых мужчин, когда дома за время их отсутствия накопилось столько неотложных дел. Наплевав на престиж и уважение других вождей, он взял с собой лишь несколько человек.

Рядом степенно восседал на смирном мохнатом коньке Асмунд. В паре шагов от Старого медведя, на ходу отшучиваясь от зубоскалящего Торгейра, мерно трусили оба его сына. За их спинами на ходу вели неспешную беседу Ульф и Бьёрн. Позади, глядя невидящими глазами вдаль, ехал на чалой кобыле в последнее время необычайно задумчивый скальд. Вместе с конунгом всего семеро. И даже теперь Агнар долго вздыхал, что им сейчас ой как не до всяких там тингов, слишком уж они припозднились в этом году с возвращением, слишком мало времени осталось, чтобы приготовиться к зиме. Не решайся на этом собрании столь важные вопросы, конунг бы вообще предпочел никуда не ездить. Замыкали кавалькаду несколько заводных лошадей, на спинах которых покоился нехитрый скарб дружинных.

Немаловажной в списке причин, из-за которых конунг не слишком рвался на тинг была погода. Осень уже полноценно вступила в свои права. По утрам подмораживало, и на пожухлой траве густой пеленой лежал иней. В такую пору не очень-то и хочется оставлять теплое жилище и тащиться куда бы то ни было.

Наконец ущелье закончилось, и перед путниками открылось желтеющее пожухлой травой поле. В нескольких сотнях шагов дальше поле резко обрывалась, оттуда доносилось мерное дыхание моря.

Агнар молча направил коня к берегу, хирдманы последовали за ним. На границе стихий в принципе привычные к всяческим диковинам дружинные потрясенно замерли. Кто-то даже охнул от раскрывшейся перед ними картины. Далеко, чудовищно далеко внизу, в извилистой пасти скалистого фьорда застыл целый лес парусов. Паруса даже в скудном свете осеннего солнца переливались всеми цветами радуги. Паруса огненно красные. Паруса небесно синие. Паруса зеленные, как трава, и бирюзовые, как морские волны. Паруса полосатые и паруса черные, как ночь, с вышитыми на них сказочными чудовищами и солнечными кругами. Стремясь перещеголять один другого, вожди надели на морских скакунов самые яркие и праздничные попоны. С бортов смотрят на мир ровные ряды ярко окрашенных щитов. На мачтах реют флаги десятков прибрежных родов и племен.

— Сколько же здесь людей, — зачарованно протянул простодушный Коль.

— Все побережье, мой мальчик. Все побережье. — Как обычно одним из первых в себя пришел Торгейр. — Кстати, рот закрой, а то ворон залетит.