Алексей Грай - Золото друидов

Агнар умолк, давая людям возможность высказаться. Воины молчали, всем было ясно, конунг затеял этот разговор не просто так.

— Осенью на тинге мы встречались с Кари. Надеюсь, все помнят Кари. Кари Купца. Он передал приветствия от Скагги Сокола, которого вы тоже, надеюсь, еще не забыли. Скагги предлагает летом совместный стрендхег в Эрин. Он обещал привести нас к золоту, что сокрыто в середине острова. Старое святилище и укрытые там сокровища. Путь не близкий, но всяко ближе, чем южные моря или Гарды. — Агнар обвел взглядом внимательно смотрящих на него людей. — В общем думайте. — Конунг тяжело опустился на скамью.

С места поднялся Эйнар Чайка, капитан третей ладьи. Самый молодой из капитанов, младше самого конунга, он был выделен Агнаром в том числе за то, что склонялся взвешенными решениями и сторонился ненужного риска.

— Конунг, я слышал рассказ о Скагги и вальхском золоте. Звучит заманчиво, но мы потеряли много братьев в Финнмарке. Поход к франкам тоже не был легкой прогулкой. Может, летом лучше все-таки отправиться в известные нам края? Стоит ли рисковать, гоняясь за легендами? По мне, так лучше фризская шерсть, или шкуры, что можно взять в лесах балтов, чем золото вальхов, которое никто живьем не видел. Тем более, по весне большая хевдингов отправиться на север, в земли трендов и мы сможем беспрепятственно пощипать чужие берега.

Поклонившись конунгу, Эйнар уселся на скамью.

После нескольких мгновений тишины хирдманы начали сначала робко, а потом все более громко и горячо шушукаться.

— Далеко этот Эрин?

— Да уж не близко.

— Слово значит Зеленая земля, кажись.

— Зеленый остров. Так его иногда называют.

— Кто-нибудь вообще там был?

— Хьяля спроси. Он у нас везде был. Или Ульфа.

— Думаю, там даже скальд не был.

— Вообще-то туда многие плавают. Торир Длинный Язык там бывал. Ну, тот немного дурной из Северного Мера.

— И как, понравилось?

— Вообще-то, он там погиб.

— Я слышал, что Скагги тоже оттуда с трудом ноги унес.

— Ага, а у Рольва с тех пор глаза нет.

— Дело не в том: далеко или близко эта земля, а в том, что вся история больше на сказку похожа. Болота, святилища, жрецы.

— Верно говоришь. Действительно сказка.

— Самый центр острова. Хм. А остров то большой?

— Да вроде немаленький.

— И как будем центр искать.

— С нами же Скагги будет.

— Утешил тоже. Скагги у девки нужное место и то не сразу найдет. У Сокола храбрости всегда было куда как больше, чем мозгов.

— А я вообще слышал, что там от данов не продохнуть.

— А может ну его этот Эрин.

Разгорающийся спор прервал грохот удара тяжелым кубком по деревянной столешнице.

— Вот смотрю я на вас и стыдно мне, аки девке после первой срамной ночи. — Асмунд даже не удосужился встать. — Понять хочется, что же в этом мире так сдвинулось, что здоровые ражие парни подобные разговоры ведут? — Старик говорил медленно, размеренно цедя слова сквозь зубы. Однако сидевший по близости Хьяль заметил, что пальцы его побелели, а щека начала подергиваться. — Это же ваш шанс прославиться, показать себя. Да опасно, да неизвестность. Но это хотя бы мужское дело, в отличие от того, что вы предлагаете. Здесь обещают стоящую добычу. Золото, сокровища. — В белесых глазах яркими сполохами отражалось пламя очага. — Еще лет тридцать, сорок назад ни за чем другим и не ходили по морю, а сейчас вы и овечьей шерсти рады. Что замолкли!? На тинге я слышал, как один херсир из Мера похвалялся, что летом добыл в стрендхеге у англов крепкую глиняную посуду. Мол, его жена была этому очень рада. Скоро ночному горшку будете радоваться, лишь бы был крепкий и глиняный. — Асмунд сплюнул. — А что с вами говорить. Живете, аки овцы, овцами и умрете. А еще о Вальхалле грезите. Срал я на таких воинов Одина. — Аж поперхнувшийся от избытка чувств Асмунд умолк и потянулся к кубку.

Повисла тягостная тишина, нарушаемая лишь пыхтением присосавшего к пиву старого викинга, щедро заливающего печаль пенным хмелем.

Когда тишина стала нестерпимой, из-за стола поднялся Хьяль.

— Я тоже скажу. Вы знаете, что в целом мне плевать на добычу. Вы знаете об этом. Вы знаете, что вместе с вами я готов плыть хоть к франкам, хоть к англам, хоть к саксам с их козьими шкурами. Плыть туда и грабить там вместе с вами вымершие прибрежные селения и обнищавшие монастыри. Но вы же требуете песен. А о чем мне после этих походов петь? Как пьяный Убе гонялся за свиньями и едва не утонул в свином навозе? Или как Забияке расцарапала морду и выкинула из окна франкская девка, которой он, как ему думалось, глянулся? Так оно может и весело, и даже в чем-то поучительно. Но славы в этом нет. На основе этого скорее сочинишь хулительный нид, чем хвалебную драппу. Хотите песен — дайте повод! Хотите остаться в веках — совершайте подвиги, добивайтесь славы! А не гоняйтесь за свиньями и юбками, по пьяни путая одно с другим.

Скальд тяжелым взглядом обвел собравшихся. Опущенные глаза, сжатые губы, руки теребят кубки и рукояти ножей. Серьезен и подавлен даже Торгейр.

Со своего места с кубком в руке медленно поднялся Эйнар.

— Эрин, — торжественно произнес он, запрокинув голову, осушил кубок и что есть сил грохнул сосуд о стол.

— Эрин! Эрин! — раздавалось по залу то здесь то там.

— Эрин!! Эрин!! — скандировали воины, ударяя по столам кубками.

— Эрин!!! Эрин!!!

Когда стук достиг апогея, а крики хирдманов слились в один нечеловеческий вой, Агнар вскинул руки. Шум мгновенно смолк.

— Вы сделали выбор! Вальхское золото и вальхская кровь! Золото и кровь!

— Золото и кровь! Золото и кровь!! Золото и кровь!!!

Рев сотни глоток вознесся к прокопченному потолку и сквозь широкое отверстие дымохода унесся в звездное небо, откуда смотрят на мир, наблюдая за людскими делами, суровые северные боги.

Крик не утихал еще долго.

Потом было пиво. Воины, с души которых упал камень ожидания и раздумий, смогли наконец-то полноценно насладиться праздником. Люди взахлеб обсуждали предстоящий поход на Зеленый остров, и по их словам выходило, что это едва ли не лучшая земля на свете. Звучали хвалебные тосты, хвастливые речи и невыполнимые обещания, большая часть которых к утру благополучно забудется или, в худшем для хвастунов случае, станет основой шуток и поддевок на весь следующий год.

Слушая проникновенный бред Торгейра, обещающего выкрасть самую-самую красивую жену самого-самого главного ирландского конунга, Хьяль лениво подумал: все-таки хорошо, что у них не в почете столь распространенный севернее обычай, меряясь удалью, давать в ночь Йоля торжественные обеты. Хмель далеко не лучший советчик, а священная ночь не самое подходящее время для опрометчивых обещаний, выполнение которых уже лишило очень многих покоя, а кое-кого и жизни. Слишком часто, проснувшись поутру, выпивоха узнавал, что вчера поклялся не касаться женщины и пальцем, пока не положит на главную площадь деревни голову огнедышащего дракона.