Алексей Грай - Золото друидов

— Дядя Тристан, а откуда ты узнал, что они задумали? — спросил у сына Эйнара Гисла. Парень говорил с легким заиканием. Он еще не совсем отошел от увиденного днем и Агнар в очередной раз порадовался, что отправил подростка на замыкающую ладью.

— Разве отец не упоминал, что одно время я жил в этих местах? Мы так часто делали, и у нас обычно получалось, — удивился Тристан.

Смех и шутки смолкли, как обрезанные.

С того дня ощущение неотрывной слежки и витающей в воздухе опасности пропало. Видимо, слухи о них далеко обгоняли лодки, и жители сего «гостеприимного» края решили, что добыча не стоит затраченных на охоту усилий. хирдманы успокоились и расслабились.

Как показало время, совершенно зря.

Сознание с трудом вынырнуло из затягивающей пучины сна, но переполненный мочевой пузырь был необычайно требователен. Гисла через силу разлепил будто набитые колким песком глаза, судорожно, чуть не вывихнув челюсть, зевнул, натянул на ступни жесткие ботинки и с явной неохотой поднялся. Кругом храпели на все лады умаявшиеся за день хирдманы. В утреннюю предрассветную пору сон обычно самый крепкий. Правда, только если ты по дурацкой привычке не выпиваешь перед сном много воды.

Это было в последний раз, пообещал себе подросток, прекрасно сознавая, что вряд ли это обещание выполнит. Вода была его слабостью. Он пил постоянно и с большим удовольствием. Постоянно поглощение влаги было для него жизненной необходимостью. В детстве маленький Гисла даже ставил у ложа большую деревянную кружку с водой. Благо домашние не осмеливались орать на не по разу за ночь шляющегося до уборной и обратно единственного сына вождя. Теперь, пожалуй, отвыкать от столь пагубной привычки было уже поздно. Но как же она мешает в походе.

Здесь на берегу еще ничего. Здесь даже удобнее оправлять свои надобности, чем в забитом людьми северном доме. Ложишься с краю и все. А вот в открытом море Гисла самым подлинным образом страдал. Вокруг было столько воды, но пить ее было нельзя, тогда как на день полагалась столь малая мера, что даже выпитая в один присест она не утолила бы мучившей его жажды. Подросток, как ему казалось, мужественно терпел. Видать, недостаточно мужественно. хирдманы по жадно провожающим фляжки глазам быстро прочухали, в чем его слабость, и вволю развлеклись, попеременно рассказывая то о горных ручьях в стране скоттов, чья вода необыкновенно вкусна и полезна, то о пышущих жаром пустынях Серкланда, где солнце способно иссушить человека до головешки в один-два дня, а язык может намертво прикипеть к гортани, если им постоянно не шевелить. Правда, не забывая при этом, следить, чтобы мера воды, достававшаяся Гисле, была больше их собственной в полтора-два раза. И все равно дни пути показалась сыну Стирбьёрна адом, после мук которого он еще больше полюбил благословенную жидкость.

Прошло уже немало времени, но юноша все никак не мог отойти от переживаний и словно запасался водой впрок, уничтожая ее в совершенно неимоверных количествах. Как следствие, Гисла хотя бы пару раз за ночь бегал до кустов и редко когда нормально высыпался. Конунг, глядя на это, хмурился, но, как отучить подростка от въевшейся в плоть и кровь привычки, не ведал. Может, и правда отправить с кем-нибудь из знакомых, надежных хевдингов в Серкланд. Там парень либо изменит отношение к воде, либо по возвращении домой лопнет, упившись ею до смерти.

Слава богам, Гисла не ведал о сомнениях конунга, иначе вряд ли испытал бы такое удовольствие, добравшись до кустов. Уфф. Подросток аж провел ладонью по вспотевшему, несмотря на утреннюю прохладу, лбу. Нет, сегодня он точно будет сдержаннее. По крайней мере, хотя бы вечером.

Гисла оглядел мир прояснившимися глазами. Над песчаной косой берега хмуро сереет предрассветное небо. До восхода оставается всего ничего. Того и гляди алый диск выплывет из-за громады возвышающегося в паре сотен шагов леса, и бродящие вокруг лагеря стражи примутся будить заспанных, матерящихся через слово дружинных.

Так что не так много он и потерял, попытался успокоить себя подросток, в очередной раз чуть не вывихнув челюсть. Ложиться обратно не имеет смысла, будешь потом ходить хмарной весь день, и даже весло тебя не исправит, несмотря на все уверения Асмунда.

Подросток задумался, чем бы пока заняться. Вопросительно посмотрел в сторону простирающегося невдалеке леса. После случая с Хререком старшие хирдманы запретили Гисле ходить в чащу одному, что сразу же сделало эту идею необычайно притягательной. Сын Эйнара воровато оглянулся на спящий лагерь, лениво прохаживающихся, чтоб не задремать, охранников и неспешно направился к стене деревьев. За несколько десятков шагов до границы леса он остановился. Даже здесь громада чащи давила на сознание, вызывая безотчетное желание резко развернуться и, не оглядываясь, идти к ладьям, но одновременно манила, притягивала, звала к себе обещанием тайны. Гисла еще раз оглянулся. Позади раздались первые звуки пробуждающегося лагеря — заспанные окрики дружинных, плеск воды, чья-то ругань. Жаль, надо будет завтра встать пораньше и сходить порыскать по здешним лесам. Только сделать это тихо, или на худой конец договориться со стражей. А сейчас придется идти назад. Вот только что-то мешает в обуви.

Гисла попробовал не обращать на досадную помеху внимания и доковылять до лагеря, не возясь со сложной шнуровкой ботинок. Но проклятый камешек нестерпимо давил на ступню.

Подросток как раз наклонился, чтобы разобраться с проблемой, когда из туманного леса выплеснулась яростно орущая толпа, под крайне занятным знаменем — черным кабаном на красном поле. Вооруженные в основном топорами и копьями полуголые мужики набросились на разбредшихся норвежцев, многие из которых даже не успели надеть снятые на время сна доспехи. По всему берегу завязались беспорядочные схватки. Зазвенели мечи. Затрещали щиты. То тут, то там раздавалась дикая ругань, выкрики ярости и боли.

Гисла ошалело смотрел, как на него, высоко занеся топор, бежит здоровый ирландец с размалеванной синей краской лицом. Подростка спасли лишь навыки, которые суровые учителя из дружины отца вбивали в него с раннего детства. Не успев ничего сообразить, а тем более вытащить меч, Гисла свернулся в полуприсяде, пропуская мимо летящий наискосок топор, и бросился противнику в ноги. Оба рухнули на землю. Гисла, пихнув вальха пяткой, успел вскочить первым. Поднимаясь, он вырвал из ножен вальха короткий меч и, не глядя, рубанул клинком по распростертому телу. Ему повезло — удар снял с синелицего часть скальпа вместе с куском черепа.

Гисла не успел даже понять, что победил, а тем более что-то почувствовать по этому поводу — на него уже несся новый противник. Гисла удачно подставил под лезвие топора клинок, но чудовищная сила вражеского удара швырнула подростка на землю. В глазах на мгновенье потемнело. На его счастье налетчик побежал дальше, не озаботившись добить поверженного противника.