Виталий Гладкий - Рерик - сокол русов

Юноша хотел застать вепря, когда тот окажется в своей лежке. Если другие кабаны при виде человека обычно старались убежать, то страшный зверь, наоборот, кидался на любого, кто осмеливался встать на его пути. Вход в яр Рерик уже нашел; именно по этой узкой, хорошо протоптанной тропке всегда ходил вепрь, и юноша намеревался встретить его у лаза – большой прорехи в сплошной занавеси из веток кустарника.

Однако в этот день все повернулось не так, как планировалось. Зверь припозднился. Он славно попировал на огородах русов и, отягощенный безразмерным брюхом, неторопливо пробирался через заросли к вожделенной лежке. И надо же было такому случиться, что араб Хельги пересек ему путь.

Злобно хрюкнув, вепрь безо всякой подготовки рванулся вперед. Его огромные клыки уже готовы были пропороть бок лошади, но чуткий араб не мог не услышать, как ломится сквозь кусты громадная туша кабана.

Конь совершил немыслимый прыжок вверх, Хельга не удержалась в седле и грохнулась на землю, а ее верный араб взбрыкнул, ударил копытами вепря и рванул прочь с места происшествия, развив немыслимую скорость. Хельге здорово повезло; конь оглушил вепря, который на некоторое время потерял ориентацию. Иначе зверь тут же и разорвал бы ее на куски.

Хельга быстро пришла в себя, бросилась к ближайшему дереву и начала карабкаться вверх. И все бы хорошо, да деревце впопыхах она выбрала молодое и тонкое. Рассвирепевший вепрь начал своими клыками подрывать корни, деревце зашаталось, и Хельга в диком испуге начала звать на помощь.

Рерик сначала увидел коня. Араб, весь в пене, промчался мимо него, особо не выбирая дороги. А затем юноша услышал истошный женский вопль; конечно же, он понятия не имел, кто зовет на помощь, так как конь мелькнул мимо него и исчез, словно сквозь землю провалился. Опознать его Рерик просто не успел.

На этот раз Боро не испугался. Для него вепрь не был таким страшилой, как медведь. Тем более что Рерик не раз охотился на кабанов с седла. Юноша быстро оказался на месте события, но при взгляде на вепря у него затряслись поджилки. Зверь оказался немыслимо огромен! Это было какое-то волосатое чудище с огромными клыками, которыми вепрь мог пронзить брюхо лошади насквозь.

Но у Рерика и мысли не мелькнуло сбежать. Он соскочил на землю и крикнул вепрю, который увлеченно ковырял землю, наблюдая за тем, как деревце с Хельгой клонится к земле все ниже и ниже:

– Эй, зверюга! Я здесь! Сразимся?

Вепрь грузно развернулся, какое-то время с недоумением разглядывал Рерика – мол, откуда ты взялся? – а затем, грозно хрюкнув, кинулся на юношу. Низко пригнувшись и уперев искепище в землю, юноша ждал. В голове вдруг стало пусто, будто ветер вымел все мысли, по спине побежала струйка холодного пота, а широко расставленные ноги предательски дрогнули.

Зверь налетел на рожон со всего размаху. Рерик едва успел поставить рогатину под нужным углом. Страшный визг смертельно раненного зверя ударил по ушам с такой силой, что на какое-то время юноша оглох. Он с трудом удерживал искепище в руках, потому что зверь был очень живуч (как и все кабаны) и в дикой ярости пытался дотянуться до Рерика. Так продолжалось довольно долго. Для Рерика борьба с вепрем вообще показалась бесконечной. Огромное напряжение пожирало его силы, мышцы, казалось, вот-вот порвутся, едкий пот заливал глаза, а сердце готово было выскочить из груди.

Когда зверь наконец ослабел от потери крови и грузно упал на землю, юноша последовал примеру вепря – силы оставили его…

Очнулся он того, что кто-то лил ему на лицо воду. Рерик стряхнул капли и резко сел. Его взгляд приобрел осмысленное выражение, и он наконец разобрался, кто о нем заботится. Это была Хельга.

– Сокол, мой Сокол… – шептала она нежно. – Храбрее тебя никого нет. Ты опять меня спас.

– Лучше бы тебя медведь тогда сожрал! – в сердцах сказал Рерик. – Что ты делаешь в лесу?! Какой бес тебя подвиг на этот безрассудный поступок?!

– И не бес вовсе, – отвечала Хельга нежным воркующим голосом. – А ты. Только ты, мой единственный, мой любимый.

– О, боги!.. – простонал Рерик. – Ты опять за свое?! Ведь ты жена Ингваря, у вас есть дитя!

– Твое дитя! – перебила его Хельга. – Уж кому, как не мне, знать. Твой сын, соколенок. Он похож на тебя, как две капли воды. Присмотрись!

– И что?

– Ничего. Это мой грех – что я поддалась нечаянному порыву и оказалась в объятьях Ингваря. Не люб он мне!

– Хельга, я хорошо к тебе отношусь, по-дружески. Но пойми – моим сердцем завладела другая. Это сильнее меня!

– Я знаю. Люби ее. Но оставь кусочек твоей любви и мне. Я не могу без тебя! Иначе умру. Прямо сейчас!

Хельга выхватила кинжал из ножен и решительным движением направила себе в сердце. Рерик ни на миг не усомнился в том, что она сделает так, как сказала.

– Сумасшедшая! – вскричал он, бросился к Хельге, пытаясь вырвать кинжал из ее рук, они упали, начали бороться, покатились по окровавленной траве…

Все дальнейшее покрыла мгла неистовства, которая напрочь растворила в себе и здравый смысл, и рассудительность, и правила приличия, оставив лишь первобытный плотский инстинкт, без которого жизнь на Земле стала бы бессмысленной…

Совсем опустошенный Рерик, который чувствовал себя виноватым перед всем белым светом, а в особенности перед своей невестой, довез Хельгу до опушки леса, откуда уже были видны валы Русии. Ее араба они так и не нашли. Скорее всего, умная лошадь давно прибежала на конюшню.

– Иди, – сказал он тихо, стараясь не смотреть на Хельгу. – Скажешь, что тебя сбросил конь…

– Не учи меня, как врать Ингварю, – ответила она устало. – Мне не впервой. Будь здрав, любимый…

Хельга пошла по тропинке, шатаясь, как пьяная. Она отдала Рерику все, что у нее так долго копилось внутри, – без остатка…

Конечно же, возвращение Рерика в город с головой огромного вепря стало выдающимся событием. На страшного зверя сбежались смотреть и стар, и млад. Старшая дружина и молодые «волки» прокричали Рерику троекратную «исполать» [97] Исполать – слава. и загромыхали мечами о щиты. На поляне за валами были постелены грубые домотканые холсты, хакан приказал достать из своих личных погребов две бочки мёда и столько же доброго пива, а что касается закуски, то каждый нес то, что у него было дома.

Моше бен Сахл смотрел и дивился; что это за народ такой?! Отправляется дружина в дальний поход – столы ломятся от различных яств и напитков, люди гуляют и веселятся, будто вои идут не на кровавую сечу, а на приятную прогулку, возвращаются мужи домой – опять то же самое, несмотря на потери. Моше еще не слышал в Русии женского воя, который в его народе всегда бывает после потери кормильца.

Все пьют на пиру за троих, едят за четверых, поют на разные голоса, – да так складно и красиво! – пляшут до упаду и славят своих богов.