Фридрих Герштеккер - Золото Калифорнии

- При мне нет денег, - сказал Георг, - но я вас могу уверить, что отец непременно заплатит, так как у нас наверное имеются деньги.

- Да, но я на это не могу положиться, - сухо возразил иллиноец. - Когда я или кто-либо из моих людей с конем будем там, в горах, отец твой может мне предлагать за коня все, что ему вздумается, или если он даже ничего не захочет предложить, то мне все же пришлось бы оказать ему помощь, в противном случае он назовет меня варваром, а пожалуй, и еще чем-либо похуже. Купля-продажа есть купля-продажа а если нет денег, то и нельзя ничего купить. На этом и покончим; больше и толковать нечего. Теперь, - при этом старик повернулся к своим людям, - ведите волов. Мы уже тут немало времени сидим и порядком проболтали, надо постараться скорее ехать.

- Итак, вы не хотите нам помочь? - еще раз решительно спросил Георг. Слезы душили его, сдавливая грудь и горло, и он всеми силами сдерживался, боясь разрыдаться.

- Ах ты, Боже мой! Не хочу помочь! - пробурчал старик, который не желал, чтобы мальчик это воспринял как злую волю, нежелание. - Я в своей жизни многим помогал и не позволил бы вам застрять там, наверху, если бы мы не были в Калифорнии. Здесь каждый сам себе помогает как умеет, и я, кроме того, вот уже третий день сижу в этой проклятой яме и теряю драгоценное время. Если бы ты явился двумя или тремя днями раньше, мы бы, пожалуй, столковались. Однако как раз тогда, когда я имею намерение поскорее пуститься снова в путь, я положительно не могу терять так много драгоценного времени. За это, быть может, мне пришлось бы отвечать перед собственной семьей.

- Хорошо! - сказал Георг, крепко стиснув зубы. - До свидания, желаю вам всякого благополучия и дай вам Бог никогда не попасть в подобное положение и не каяться в вашем сегодняшнем поступке.

- Пустое! - воскликнул старик, поворачивая голову в сторону. - Если куда заберусь, сумею оттуда выбраться. Я не боюсь Калифорнии!

С этими словами он заложил руки в карманы и, посвистывая, направился к своим людям, надевавшим уже ярмо на волов.

Георг отошел в сторону. Он не знал, что ему теперь делать, куда обратиться. В эту минуту тяжелого раздумья он почувствовал легкое прикосновение к своему рукаву. Медленно повернул он голову и увидел, что около него стоит молодая девушка, которая просила за него отца.

- Ты уже завтракал, Георг? - смущенно произнесла она, обращаясь к мальчику. - Ты, наверное, голоден, если пришлось тебе одинокому брести в этом ужасном лесу.

- Благодарю тебя, Дженни, (так называл девушку отец), - отвечал Георг, протягивая ей руку, - я уже поел; но, кроме того, благодарю тебя еще за то, что ты просила за меня отца.

- Ты теперь, наверное, сердишься на моего отца? - спросила Дженни, глядя на него почти умоляюще глазами, полными слез.

- Нет, Дженни, - тихо возразил ей Георг. Он сознавал, что бесконечно огорчил бы ее, сказав правду. - Это его добрая воля и никто не может принудить его одолжить на время своих волов.

- Вообще отца нельзя назвать жестоким, - защищала отца дочь, - и только в последние дни он сделался таким сердитым, потому что мы так долго здесь просидели. Куда же ты теперь отправишься, Георг?

- Бог знает! - чуть не со стоном, тяжело вздохнув, отвечал мальчик, быстро отворачивая голову в сторону. - Однако, прощай, дай Бог тебе счастья, Дженни, а я пойду посмотрю, не найду ли где-либо помощь.

Он вскинул ружье на плечо и пошел тем самым путем, которым пришел сюда. Молодая девушка осталась на месте и грустным взором следила за удалявшимся мальчиком. Ей, конечно, сильно бы хотелось помочь ему, но это было для нее невозможно.

Хотя индеец не приближался к повозке, но все время оставался немым свидетелем всего происходившего между белолицыми. С проницательностью, присущей их племени, от него не ускользнула самая суть дела, хотя он не понимал ни одного из произнесенных слов. Мальчик совершенно забыл о нем, да и притом, какую помощь мог оказать ему индеец, сделавший, однако, для него больше, чем соотечественники в настоящую минуту. Только тогда, когда Георг услышал за собою его шаги, он остановился, поджидая краснокожего.

- Гм? - сказал дикарь и покачал головою, показывая вниз, на долину.

Георг отвечал ему таким же движением головы.

- Гм… - пробормотал индеец и несколько мгновений вглядывался безмолвно вдаль, по-видимому, о чем-то размышляя, потом он снова оглянулся вниз, на повозку, в которую были уже впряжены волы, и все готовились к дальнейшему путешествию; вслед за тем он пристально посмотрел на молодого человека и ясно было видно, что он желает что-то сказать. Но что могло измениться, если бы он заговорил? Внезапно озаренный какой-то мыслью, индеец быстро подошел к Георгу, дружески похлопал его по плечу и, сделав ему знак следовать за собою, скорыми шагами направился в горы, оставляя за собою долину.

Георг был в недоумении: следовать ли за своим провожатым или оставаться здесь? Индеец до сих пор проявлял к нему такое дружеское расположение, да и теперь, по-видимому, понял, о чем идет речь, так что после нескольких секунд размышления Георг решился следовать за ним. Тем временем его провожатый был уже от него на расстоянии нескольких шагов; когда он обернулся и увидел, что молодой белолицый следует за ним, он ласково кивнул головой и спокойно, не оборачиваясь более, продолжал идти дальше.

Таким образом они шли около трех часов. На горных возвышенностях лежал уже довольно глубокий снег. Краснокожий, несмотря на свои голые ноги, по-видимому, нисколько не был этим обеспокоен и только тогда, в первый раз, приостановился на пригорке, поджидая своего молодого спутника.

Отсюда дорога вела снова вниз, хорошо была видна вся долина, раскинувшаяся внизу. Рассматривая ее, Георгу казалось, что, если бы повозкам пришлось проезжать этими горами, то здесь это сделать было бы удобнее и скорее можно добраться до гладкой, ровной дороги.

По-видимому, эта местность была достаточно богата дичью. На снегу они видели очень много следов, преимущественно оленьих, но Георгу и в голову не приходило намерение поохотиться. Они снова быстро пошли, спускаясь теперь вниз, держась левой стороны возвышенности. Все время, пока они шли в северном направлении, лес имел зимний вид, но как только повернули на запад, по отрогам гор, ярко освещенным солнцем, они выбрались из снега и внезапно попали как бы в совершенно другую страну. Везде, где деревья не образовывали густой чащи, земля была покрыта прелестными цветами и роскошной травой. Лежащая перед ними долина казалась вчетверо шире долины, находившейся у горного ручья, из которой они недавно вышли. Георг уже вообразил себе, что он приближается к поселениям белых. Однако, несмотря на это, ровно никаких следов цивилизации не замечалось, не было никаких признаков, доказывающих, что здесь работала человеческая рука. Нигде не было видно срубленного дерева, а на земле не было никаких иных следов, как только следы лесных животных.